"Фазиль Искандер. Рассказы (1999)" - читать интересную книгу автора

прощально-примиряющими звуками, одновременно стыдясь слез, наворачивающихся
на глаза, и несколько раз подносил платок к лицу, якобы убирая пот, чтобы
украдкой промокнуть глаза, а потом очнулся под гром аплодисментов, когда
стали подносить цветы дирижеру и пианисту.
- Какая бравурная музыка, - вдруг сказала жена.
- Бравурная? - переспросил он.
- Живая, - поправилась она.
- Живая?! - повторил он, но она уже не слушала его, а здоровалась с
супружеской парой, работающей в ее институте.
В ту ночь он не спал до утра. Через тот раздирающий душу разряд боли и
жалости к ее мужу он почувствовал будущую боль собственного мальчика, он
почувствовал боль ее детей, которые останутся без отца, и менее всего он
чувствовал боль собственной жены.
Он никогда не давал повода к ревности, но если б он ушел от нее, это
было бы грандиозным возмездием за ее постоянную, иногда злорадную
уверенность, что он не способен ни на какой практический шаг.
Больше юношеские сны его не тревожили. Да, он не смог переступить. Она
ему несколько раз звонила на работу, но он и с ней говорил уклончиво (и тут
не мог сразу переступить), и вскоре звонки заглохли. Он мучился. И только
Андрей Таркилов знал об этой истории. И с гневной грубостью пытался утешить
его:
- Не горюй! Неизвестно, кто бы перенес через дорогу ее ребенка в
следующий раз!

___

...Музыка... Ладонь в любимой ладони... Ласточкино гнездо... Так вот
он, подлец! И нельзя об этом сказать, и нельзя его ударить, и нельзя его
убить! Слишком сложный клубок при этом размотается, да он и неспособен
размотать этот клубок. И подлец {206} об этом знает и потому так спокойно,
так интеллигентно, время от времени поправляя очки, разговаривает со своим
собеседником, зная и видя, что Николай Сергеевич стоит от него в десяти
шагах.
Звали подлеца Альфред Иванович, и сейчас Николаю Сергеевичу казалось,
что в этом имени уже заключена мировая пошлость и человек с таким именем не
может не быть подлецом.
Невыносимо было видеть это породистое, почти красивое лицо с выражением
агрессивной готовности к благородному поступку. Николаю Сергеевичу вдруг
представилось, что такие лица, вероятно, бывают у истинных карточных
шулеров, хотя сам он в карты не играл и никогда близко не видел картежников.
Хотелось бежать, бежать от него подальше! Но сколько можно бежать от
него! Надо перешибить в себе это чувство невероятной неловкости, надо забыть
о его существовании.
Легко сказать! Николаю Сергеевичу становилось все хуже и хуже. Они
сейчас стояли у входа в театр в ожидании начала спектакля. Они случайно
встретились здесь. Но так ли уж случайно? Николай Сергеевич, когда ему
предложили в институте билеты на этот нашумевший спектакль, в глубине души
предчувствовал, что Альфред Иванович может оказаться здесь, и как бы желал
этой встречи, чтобы перешибить манию брезгливого ужаса, которую он испытывал
в последнее время при виде этого человека.