"Фазиль Искандер. Рассказы (1999)" - читать интересную книгу автора

Таркилов вышел из больницы и даже начал работать. {230}


Страх

Все началось вот с чего. Среди ночи Виктор Греков проснулся, и ему до
смерти захотелось закурить. Было душно. Тусклый свет южного неба струился из
распахнутой двери балкона. Тихо, чтобы не разбудить жену и ребенка, он
протянул руку к стулу, стоявшему у изголовья, и вынул из кармана брюк пачку
сигарет и зажигалку.
Стараясь не скрипеть кроватью, он осторожно встал и в трусах вышел на
балкон. Каково же было его изумление, переходящее в дикий, мистический
страх, когда он увидел, что его четырехлетний малыш стоит на балконе и,
просунув голову между железными прутьями балконной ограды, смотрит вниз с
высоты девятого этажа!
Греков невольно вскинул руку и посмотрел на часы. Он их никогда не
снимал на ночь. На фосфоресцирующем циферблате стрелки показывали ровно три
часа ночи.
Ребенок не оглянулся на его шаги. Наклон тела и голова, просунутая
между железными прутьями, внушали опасение, что ребенок вывалится и грянется
об асфальт двора. Греков с хищной осторожностью наклонился и, ухватив его
свободной рукой за предплечье, повернул к себе:
- Что с тобой, малыш?
- Ничего, - вяло ответил мальчик.
- Почему ты не спишь? Почему ты здесь? - спросил он у него шепотом,
чтобы не разбудить жену.
- Не знаю, - ответил мальчик, - я проснулся, и мне стало грустно.
{231}
- Грустно от чего? - спросил Греков, уже присев перед ним на корточки
и положив сигареты с зажигалкой на пол. Он прижал к себе ладное тельце
малыша. Ему показалось, что он ощущает, как тревожно бьется сердце мальчика.
- Не знаю, - сказал малыш и сонно обнял его за шею. Греков схватил
его и, прижимая к себе, отнес на диван, где мальчик обычно спал.
- Нельзя вставать по ночам, - тихо и грозно шепнул он ему и вгляделся
в его лицо. Расплывающееся в тусклом свете, лицо малыша было невыразимо
грустным. Греков несколько раз с наслаждением поцеловал его, вдыхая запах
детского тела, слаще которого он ничего не знал.
Он снова вышел на балкон, удивленный и потрясенный случившимся, но
отчасти и успокоившись, что ребенок теперь в постели. Он поднял сигареты,
щелкнул зажигалкой и закурил.
Он снова оглядел прутья балконной ограды и с тревогой подумал, что
малыш может легко вывалиться между ними. Он с удивлением думал о словах
своего мальчика и вдруг ясно припомнил, что у него у самого в раннем детстве
бывали приступы неведомой грусти.
Он это помнил, и он знал, что все дети в той или иной степени проходят
эту стадию космической грусти. Потом она исчезает, как исчезла у него. Он
подумал, что, вероятно, великие люди - это как раз те люди, которые
сохраняют в своей душе, если им удается выжить, эту свежую космическую
грусть, это раннее отчаянье от непонимания начал и концов, которое потом
преодолевается, перехлестывается творческой силой.