"Фазиль Искандер. Гнилая интеллигенция и аферизмы" - читать интересную книгу автора

тельняшку. Он тоже сидел с друзьями и улыбался мне. Мы наполнили бокалы и,
приподняв их в его сторону, поблагодарили его.
Через некоторое время та же официантка принесла нам еще три бутылки
вина. Я посмотрел в сторону Жоры. Улыбка его подтверждала, что дары его
несметны. Я счел необходимым на этот раз подойти к нему с бокалом и
чокнуться.
Я подошел, чокнулся с ним и его друзьями явно уголовного вида. После
чего мы с Жорой выпили и расцеловались. Оказывается, он знал, что я стал
писателем, о чем поведал своим друзьям. Чем именно он занимается, мне
спросить было неудобно.
- Вот он, видите, - бесстрашно кивнул Жора в мою сторону, - в школе в
честной драке победил меня!
Друзья его восторженно зацокали, поражаясь, что Жору кто-то мог
победить.
- За что я люблю Жору, - воскликнул один из них, - другой бы не
раскололся! А Жора простой!
Но Жора на этом не остановился.
- У нас в школе была чокнутая учительница, - продолжал он, - вся школа,
начиная от директора и кончая последним учеником, хезали перед ней от
мандража! Один он не хезал! Даже оборотку иногда давал!
Друзья его снова зацокали. Еще громче. Я почувствовал, что количество
моих подвигов, помноженное на количество выпитого Жорой, становится опасным
для меня. Так оно и оказалось. Жора вдруг помрачнел. Видимо, его собственные
воспоминания ему теперь показались чересчур сентиментальными. Или он,
вспомнив о школе, сейчас пожалел, что не развил своих математических
способностей в институте. Безнадежно опоздал. И такой оттенок можно было
уловить. Преодолевая помрачнение, он потянулся поцеловаться со мной и,
целуя, слегка оттолкнул меня, сказав:
- Ладно, ладно! Иди к своим гнилым интеллигентам!
Я повернулся и уже пошел было к своему столику, но, глупо вспомнив, что
забыл свой бокал, вернулся за ним, что почему-то было унизительно. Боже, а
еще предстояло допивать его вино! Он успел рассказать друзьям о причине
нашей драки и теперь демонстрировал, что, несмотря ни на что, именно он
продолжает контролировать обстановку и остается при своих убеждениях.
...И вот проходит бездна лет, и мы встречаемся в Москве. Он стоит возле
своего "мерседеса" и благодушно улыбается мне. Я подошел, потрясаясь больше
всего не его "мерседесу", не костюму под цвет машины, а черной бабочке на
его груди. Далеко же он ушел от своей тельняшки! Этого я никак не ожидал. Мы
как бы горячо обнялись. Я с некоторой тревогой подумал: неужели он опять
вспомнит о гнилой интеллигенции?
- Из нашего класса только мы с тобой вынырнули в Москве, - сказал он,
очень широко улыбаясь и призывая меня к взаимной гордости.
Когда человека слишком давно не видел, почему-то обращаешь внимание на
его зубы, словно пытаешься выяснить - то ли жизнь обломала ему зубы, то ли
он ей. Он сохранил свои прекрасные зубы, их как будто даже стало больше.
- Да, - согласился я, - а кем ты работаешь?
- Я директор ресторана... - с удовольствием назвал он его, - слыхал?
- Кто же не слыхал, - ответил я, хотя слыхом не слыхал об этом
ресторане.
- А что ты троллейбуса ждешь, - с иронической улыбкой спросил он у