"Фазиль Искандер. Мимоза на севере" - читать интересную книгу автора

нарушать законы гостеприимства уже как гость. Таким образом, и в гостях, и
дома я оказываюсь в дерьме. Лучше ресторан - это нейтральная почва, и тут
можно дать по рукам человеку, если он переходит границу.
В ресторане он часто перебрасывался шутками со своими знакомыми и
приятелями за другими столиками, а иногда и бутылками (разумеется, через
официантов), вознаграждающими острое словцо. Одним словом, он производил
впечатление большого добродушного увальня, беспрерывно ищущего повод
посмеяться.
Однажды от нечего делать мы с одним приятелем забрели к нему в контору
в рабочее время. По-моему, приятель, который затащил меня к нему, надеялся,
что воспоследует выпивка по поводу нашего прихода. Мы пошли.
В передней перед его кабинетом нас встретила молодая секретарша и очень
удивленно оглядела нас.
- У вас дело? - спросила она.
- Нет, - признался приятель, - мы просто друзья. Лицо секретарши теперь
выразило крайнее удивление.
Она замешкалась, но потом сказала, вздохнув:
- Хорошо, я доложу...
Это прозвучало так: вы, конечно, сумасшедшие, но как будто не буйные.
Она прошла в кабинет и через минуту вышла.
- Пройдите, - сказала она, выйдя из кабинета, как бы пораженная нашим
успехом, но все-таки не переставая надеяться, что этот успех частичный.
Мы вошли в его обширный кабинет. На столе у него стояло несколько
телефонов. По одному из них он говорил. Не прерывая разговора и окинув нас
не очень узнающими глазами, он широким жестом указал нам на кресла, а потом,
двинув ручищей вниз, как бы навсегда нас в них утопил.
И тут я увидел совершенно другого человека. Это был суровый капитан на
капитанском мостике. Телефоны звонили почти непрерывно. Одним он давал
какие-то советы, похожие на приказы, а другим отдавал приказы, похожие на
дружескую просьбу.
Несколько раз входили люди с какими-то бумагами, и, если он говорил по
телефону, они замирали у дверей с выражением военизированного смирения.
Потом следовал короткий рапорт, который он еще ухитрялся на ходу укоротить.
И они бесшумно исчезали из кабинета.
Мне уже стало неловко за наше расхлябанное посещение этой четко
работающей могучей машины. Я, переглянувшись с приятелем глазами, показал
ему, что нам лучше всего удалиться восвояси. Казалось, утопив нас в креслах,
он вообще забыл о нашем существовании даже в качестве утопленников. Мы
встали, вынырнув. В это время он говорил по телефону. Секунды три он глядел
на нас, как бы пытаясь осознать, откуда мы взялись, а потом прикрыл трубку и
сказал:
- Если у вас нет конкретного дела, встретимся в восемь часов в "Амре".
Возможно, по инерции, но его слова прозвучали как приказ. Мы вышли из
кабинета, и секретарша опять удивленно оглядела нас, теперь, вероятно,
пытаясь понять, во время какой паузы мы с ним общались, когда такой паузы
вообще не было. Разве что общались знаками, когда он говорил по телефону.
Вообще-то один такой знак он нам сделал, после чего мы утонули в креслах.
- Потрясающий человек, - сказал приятель, - даже кофе не угостил.
Блаженное солнце, блаженное море, ленивые стайки туристов и еще более
ленивые старожилы, попивающие кофе в открытой кофейне и, вероятно,