"Фазиль Искандер. Харлампо и Деспина (рассказ)" - читать интересную книгу автора

смилостивится и разрешит предать земле несчастные кости Ленина.
И если в Чегем кто-нибудь приезжал из города, куда они давно не ездили,
или тем более из России (откуда приезжали те, что служили в армии), чегемцы
неизменно спрашивали:
Что слышно? Того, кто Хотел Хорошего, но не Успел, собираются предавать
земле или нет?
Да вроде не слыхать, отвечал пришелец.
И чегемцы, горестно присвистнув, недоуменно пожимали плечами. И многие
беды, накатывавшие на нашу страну, они часто склонны были объяснять этим
великим грехом: непреданием земле костей покойника, тоскующих по земле.
И не то чтобы чегемцы день и ночь только об этом и думали, но души
многих из них свербил этот позор неисполненного долга.
Бывало, с мотыгами через плечо идут на работу несколько чегемцев. Идут,
мирно переговариваясь о том о сем. И вдруг один из них взрывается:
Мерзавцы!!!
Кто? спрашивают у него опешившие спутники.
Я о тех, кто Ленина в земле не похоронил... отвечает тот, кто
взорвался.
Так у нас же не спрашивают...
Или, бывало, уютный вечер в какой-нибудь чегемской кухне. Вся семья в
сборе в приятном ожидании ужина. Весело гудит огонь в очаге, и хозяйка, чуть
отклонив от огня котел, висящий на очажной цепи, помешивает в нем мамалыжной
лопаточкой. И вдруг она оставляет мамалыжную лопаточку, выпрямляется и,
обращаясь к членам семьи, жалостливо спрашивает:
Так неужто Того, кто Хотел Хорошего, но не Успел, так и не предадут
земле?
Эх, вздыхает самый старший в доме, не трогай наш больной зуб, лучше
готовь себе мамалыгу.
Ну, так пусть сидят, где сидят! с горечью восклицает женщина, берясь за
мамалыжную лопаточку. И не ясно, что она имеет в виду, то ли толстокожесть
правителей, то ли многотерпеливую неподвижность народа.
Однажды, стоя в кустах лещины, я увидел одинокого чегемца, в глубокой
задумчивости проходившего по тропе. Поравнявшись со мной и, разумеется, не
видя меня, он вдруг пожал плечами и вслух произнес:
...Придумали какой-то Амавзолей...
И скрылся за поворотом тропы, как видение.
Или, случалось, стоит чегемец на огромном каштане и рубит толстенную
ветку. И далеко вокруг в знойном воздухе раздается долгое, сиротское: Тюк!
Тюк! Тюк!
Врубив топор в древесину, распрямится на минуту, чтобы, откинувшись на
ствол, перевести дух, и вдруг замечает, что далеко внизу по верхнечегемской
дороге проходит земляк. По его одежде он догадывается, что тот идет из
города.
Эй, кричит он ему изо всех сил, идущий из города! Того, кто Хотел
Хорошего, но не Успел, предали земле или нет?!
И прохожий озирается, стараясь уловить, откуда идет голос, чувствуя,
что откуда-то сверху (не с небес ли?), и, может быть, так и не поймав
взглядом стоящего на дереве земляка, он машет отрицательно рукой и кричит,
вскинув голову:
Не-ет! Не-ет!