"Фазиль Искандер. Звезды и люди (Рассказы 1999)" - читать интересную книгу автора

медузами и хамсой.
ФЕОДОСИЙ. Прости меня, но время идет. Может, ты передумаешь и этой
ночью уйдешь в Апсилию? Попробуешь их винца, посмотришь, как они моют
золото. Соглашайся, Сократушка, а я сбегаю, звеня драхмами, и кое с кем
поговорю.
СОКРАТ. Нет, друзья, нет... Да и попутного ветра ночью не
предвидится...
НАВЕЙ. А мы на веслах уйдем в открытое море. Соглашайся, Сократ!
СОКРАТ. Нет, друзья, нет. Мое старое тело не стоит таких долгих
перемещений. Лучше я вас попытаюсь развеселить. Спросите у меня: "Что тебя
больше всего беспокоит в твои последние дни, Сократ?"
ФЕОДОСИЙ. Что тебя больше всего беспокоит в твои последние дни, Сократ?
СОКРАТ. Баран!
ФЕОДОСИЙ И НАВЕЙ. Баран?!
СОКРАТ. Да, баран. Мы с женой должны Леонтию барана. Мы его должны уже
полгода. Незадолго до этого дурацкого суда я, будучи дома и слегка под
хмельком, лег и заснул. И приснилось мне, что ко мне домой пришел Леонтий и
спрашивает: "Сократ, когда же ты мне вернешь барана? Сколько можно
напоминать?" И мне было ужасно стыдно перед ним, потому что с тех пор, как
мы съели барана, прошло много времени. Будь у нас тогда ягненок, он бы уже
сам стал бараном. Но не было у нас ягненка и нет.
- Леонтий, - сказал я ему, - не успеют афинские петухи трижды объявить
рассвет, как я тебе верну барана, даже если для этого мне придется продать
свой плащ.
- Как знаешь, Сократ, - отвечает он, бросив недоверчивый взгляд на мой
плащ, висевший на стене, - но я жду своего барана.
По его взгляду на мой старый плащ было видно, что он сомневается в его
равноценности барану. Было очень неприятно.
И я проснулся с тяжелой душой, думая, как хорошо, что это все-таки сон.
Надо скорее вернуть барана, а то Леонтий и в самом деле придет за ним, как
уже приходил не раз.
Тут в дом входит Ксантиппа, и я ей рассказываю свой сон. И вдруг мой
сын начинает хохотать.
- Ты чего хохочешь? - спрашиваю я у него.
- Это не сон, папа, - отвечает он. - Леонтий и в самом деле приходил за
бараном. Я тебя разбудил, ты поговорил с ним и снова лег спать.
Тут Ксантиппа взвилась, проклиная Леонтия и, как всегда, пугая варваров
с людоедами, пожелала, чтобы варвары сварили его в котле и съели, как мы
барана. Ну и мне досталось сверх меры. Она кричала, что я окончательно
спятил и уже не могу отличить явь от сна. Вот как было.
Сократ тихо смеется.
Не прошло и трех дней, как начался суд, и мне уже было не до барана.
Выходит, если мою жизнь разделить на мою философию, в остатке будет баран,
которого я задолжал Леонтию. В сущности, у правителей Афин было бы больше
оснований казнить меня за этого барана, чем за клеветнические наветы!
В будущем люди могли бы сказать: "Сократа казнили за неуплату бараньего
долга. Слишком строги были законы Афин, но это были законы".
Но я не хочу, чтобы афинские правители имели хотя бы такое оправдание.
Поэтому, Феодосий, верни за меня Леонтию барана, ради всех богов.
ФЕОДОСИЙ. Не тревожься, Сократ, хотя, я думаю, и здесь ты шутишь! И о