"Дарья Истомина. Торговка " - читать интересную книгу автора

ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ

Хозяин икры, дед Хаким, с какими-то молодыми восточными мужиками
подрулил на рассвете. Он весело улыбался, когда я ему рассказывала, что
произошло. Но глазки-щелочки при этом были такие лютые, что я этим абрекам
не позавидовала. Старик похлопал меня по плечу и пообещал, что мои
неприятности непременно загладит в ближайшем будущем, когда начнется осенняя
путина- самое золотое браконьерское времечко.
- Будет немножечко икры еще лучше! Даже без предоплаты...
Осетрина-мосетрина, балычок-молычок... Еще вчера в речке плавал! Возьмешь
немножечко? С настоящей лепешкой, с коровьим маслицем и зеленым чаем - очень
корощая еда!
Я его восторгов не разделяла и заявила, что дел с ним больше иметь не
намерена, поскольку могут и башку отвинтить.
- Мы сами немножечко будем отвинчивать, Машя, - захохотал дед. - Все
будет очень корошо?
Бочку с порченой икрой они зачем-то уволокли с собой. Может, на
разборку?
Мне все это осточертело, я устала, как проклятая, не выспалась
совершенно, да и спина болела, потому что не одному Никите досталось.
Похоже, что работница я сегодня никакая.
Я плюнула на все, опустила навес на окно, заперлась в лавке, постелила
лежанку и завалилась спать. Но заснуть, как ни смешно, не смогла. Все
прокручивала то, что было уже вне ярмарки и без Катьки.
Когда я везла Никиту на перевязку, он поскрипывал зубами от боли, но в
травмопункте ему вкололи обезболивающее, и по дороге домой, в Теплый Стан,
где жили Трофимовы, он вдруг обмяк и задремал, время от времени приваливаясь
тяжелым плечом ко мне.
Впервые в жизни меня кольнуло какое-то непривычное и странное
сочувствие, какая-то дурацкая теплая жалость, как к больному ребенку. Я
почти не дышала и не шевелилась, чтобы не сделать ему больно. Он был рядом,
впритык ко мне, его твердое бедро и коленка то и дело касались моего бедра,
и даже сквозь ткань юбки я ощущала горячую плоть, на которую совершенно
неожиданно откликнулось мое тело. Сладко заныли, твердея, соски, и горячие
пульсики пробудили самое тайное. Ничего похожего ни с моим гольф-парнишкой,
ни тем более с Терлецким у меня и близко не было.
"Ну история... Вот только этого шоферюги мне до полного счастья,
оказывается, и не хватало!" - еще пытаясь посмеиваться над собой, думала я.
Но уже точно знала: именно его и не хватало.
В громадной шестнадцатиэтажке на одном из верхних этажей еще светились
бессонные окна. Я вытащила Никиту из кабины, он пытался что-то мямлить,
выражая благодарность, объяснял, как мне добраться от них до метро. Но я
подставила плечо и решительно поволокла его к лифту.
Какие-то покуривавшие в подъезде пацаны, задрав головы, начали кричать,
извещая кого-то там, наверху, что Трофимова подрезали. Так что, когда мы
поднялись, у лифта на верхнем этаже уже толпились какие-то мужчины и
женщины, а изо всех дверей, выходивших на площадку, выкатывались горланящие
дети. Бледная, пухлощекая и сдобно-полненькая женщина в домашнем халате и
топотушках на босу ногу вцепилась в Никиту: