"Дарья Истомина. Торговка " - читать интересную книгу автора

- Опять во что-то вляпался, дурачок?
Оказалось, что это мать Никиты, Анна Семеновна, которую все называли
"тетя Аня". Отец Никиты, Иван Иванович, стоял тут же. Это был неожиданно
старый и сгорбленный здоровенный мужичище, состоявший в основном из мослов,
с костистым рубленым, словно топором, лицом и очень внимательными глазами. К
тому же он был глух, как тетеря, ходил со слуховым аппаратом. Мне с ходу
объяснили, что Никита у них поскребыш, то есть последний, завершающий целую
череду из шести братьев и сестер, большинство из которых живет тоже в этом
доме.
Когда выяснилось, что Никита Трофимов в общем и целом жив, а
повреждения носят поверхностный, не затрагивающий жизненных центров
характер, его тут же уложили спать, заставив выпить стакан кагора, каковой
был просто необходим для восстановления кровопотери. Но меня тетя Аня никуда
не отпустила (что меня вполне устраивало), затащила в кухню, заставила пить
чай и дотошно выспросила, что случилось на ярмарке, кто я, собственно
говоря, такая, где и с кем живу, замужем ли и все такое прочее.
В итоге я не без тревоги установила, что Никиту семейство бережет и
охраняет, как следовую полосу на границе. И мне не очень-то понравилась
настырность и бесцеремонная дотошность этой женщины, явно не верившей в
случайность нашего знакомства. Было видно, что она сильно насторожилась и
как бы вскользь обмолвилась, что когда-то, до службы в морском десанте, у
Никиты была девушка, которая его не дождалась и вышла замуж как раз за
человека очень южной национальности, кажется карачаевца, очень ревнивого.
Трофимова предположила, что покушение абреков на Никиту в моей лавке могло
быть актом возмездия со стороны вышеупомянутого карачаевца, поскольку бывшая
невеста поняла, что совершила роковую ошибку и забыть Никиту никак не может.
- Приходила эта дура, рыдала тут, каялась, - сказала она нехотя. - Они
ж с Никиткой в один детский сад шлепали! Ошибка-то ошибкой, только уже
второго родила... Вот и думай тут, не нарвался бы еще на какую-нибудь. Он же
у меня еще балбес-балбесом.
В общем-то тетя Аня была для меня прозрачна, как ключевая вода. И то,
что наша милая беседа была вежливым предупреждением совершенно неизвестной
девахе, да еще торгашке - не лезь, не твое, мол! - Тоже было совершенно
ясно. Но как раз этого Трофимовой-матери и не надо было бы делать. Сколько
себя помню, еще с пацанок, любой запрет я воспринимаю как призыв сделать все
наоборот. Когда в детстве тетка Полина строго предупреждала, что яблоки у
соседей по даче трогать не положено, потому что это чужое, а своих яблок -
обвал, то это приводило меня к ночным пиратским набегам на соседский сад.
Мне доставляло неизъяснимое удовольствие упереть именно запретное. Пусть
даже кислое до ломоты в скулах и мощного поноса в последующие дни.
"Ну это мы еще посмотрим, мамулечка!"- заводясь, думала я.
Назад, на ночную ярмарку, меня повез один из Трофимовых-зятьев. Между
прочим, хотя и на стареньком, но еще очень приличном, вылизанном
"форд-эскорте".
Я поняла, что ему нравлюсь, потому что он не закрывал рта всю дорогу.
Из его трепа следовало, что все Трофимовы принадлежат к племени рукастых,
они и часа не сидят без дела и находят выход из самых безвыходных положений.
Семейство имеет три ячейки в кооперативном гараже на окраине Москвы, где
Трофимовы держат весь инструмент по автослесарному делу, ведь они могут
довести до ума любую машину. А дед, Иван Иваныч, славен тем, что