"Дарья Истомина. Торговка " - читать интересную книгу автора

вынуждены были продать. Похоже, просто проели. В те самые достопамятные
годы, когда я девчонкой шустрила на лубянской барахолке. Тогда многие чуть
ноги не протягивали и всеми средствами старались выжить...
За высокой ширмой из бамбука и китайского черно-зеленого шелка с
потрясными рисованными желто-розовыми журавлями у Рагозиной был спальный
отсек, но туда я из деликатности нос совать не стала.
Бросалось в глаза обилие книжных полок, забитых не столько популярными
в моем детстве макулатурными изданиями вроде "Анжелики", сколько странными
на вид пухлыми фолиантами из спецкартона, истыканного дырочками алфавита
Брайля для незрячих. Оказалось, что Нина Васильевна прекрасно читает этот
специальный шрифт и даже очень быстро пишет, то есть натыкивает шильцем
буквы. Так сложилось, что в молодости ей пришлось работать во Всероссийском
обществе слепых чтицей и секретарем у очень значительного лица в
номенклатуре общества, с которым Рагозина даже выезжала за границу на
международные симпозиумы слепых, и не только к демократам, но и в капстраны.
В Китае у дружественных слепцов она тоже бывала и привезла из поездки эту
очень редкую и ценную ширму с птицами. И тот дракоша, что стоит у меня на
подзеркальнике, тоже, конечно, оттуда. Я тут же решила, что надо узнать,
когда у нее день рождения. Чтобы вернуть вазу назад как подарок. С меня не
убудет, в конце концов, а для нее, кажется, эти штучки дороги...
В ВОСе было мощное издательство, куда позже перешла Рагозина и где
издавали не только книги по Брайлю, но и обычные книги для зрячих. Нина
Васильевна рассказала, что рядом с каждым слепым и слабовидящим работали не
меньше десятка вполне нормальных тружеников и тружениц. Там она и служила до
пенсии. Как сотрудница она умудрилась, правда, не совсем законно, оформить
ее досрочно. Так что недаром она мне показалась слишком уж моложавой.
Рагозина была словоохотлива и мила, так и лучилась приязнью, но я уже
видела, какой она может быть отчаянно-резкой и беспощадно-грубой, и ее
приветливость отнесла на счет того, что я для ее Катеньки - начальница и
работодательница. Поэтому со мной необходимо дружить, хотя бы для того,
чтобы я не пилила ее чадо.
Перед дверью в комнату Рагозиной-младшей она неуверенно потопталась:
- Вообще-то Катюша не очень любит, когда я на ее территорию без нее
вторгаюсь... Сердится, когда я что-нибудь трогаю!
Я удивилась, что Катерина может на кого-то сердиться, но Нина
Васильевна уже толкнула дверь и отвела плотную занавеску.
Ощущение было такое, что я попала в какой-то совершенно другой мир,
абсолютно не совпадающий с тем, что за стенкой. Всему остальному
соответствовало здесь только небольшое кабинетное фортепиано Красного
дерева, даже по виду старинное; громадное, под потолок, зеркало в черной
источенной жучком раме и платяной шкаф типа стоячего бабушкиного сундука.
Все прочее было до опупения необычным - просто потому, что я никак не
ожидала увидеть такое здесь, у этих затюканных и не очень удачливых особ.
Низкая модерново-плоская и дорогая кровать татами. Классные циновки под
ногами и мохнатые макраме на стенах разного плетения и цвета - явно
иностранные. В кресло брошено настоящее полосатое мексиканское пончо, над
постелью - здоровенная "под пергамент" сувенирная карта Карибского моря с
изображениями палящих из бомбард пиратских галионов и фрегатов, якорей,
черепов и тесаков. Выше - несколько украшенных бисером и перламутровыми
раковинами масок каких-то не то африканских, не то азиатских божков. А на