"Дарья Истомина. Торговка " - читать интересную книгу автора

Машенька? Не бойтесь, я не всегда такая...
Я думала, она начнет выспрашивать подробности великой битвы Русских с
Кабардинцами при Черной Икре, которая произошла в моей лавке, но вовремя
поняла, что Рагозина-старшая ничего об этом не знает. Катерина ей сообщила,
что ночью мы устраивали капитальную приборку и учет товаров. Потому я ее и
задержала. Получалось, что Катька с матерью почему-то вовсе не всем делится,
а может быть, просто не хотела ее пугать. Во всяком случае, мне надо
прикусить язык. В каждой избушке свои погремушки.
Мы прошли в уютную кухню, с белым, модным лет тридцать назад финским
гарнитуром, громоздким холодильником ЗИЛ и коллекцией гжели на полке.
Пирожные Нина Васильевна одобрила, винцо тоже, но предложила, покуда дочь не
вернется, начать чайную церемонию с крыжовенного, малинового и иного
варенья. Правда, оно еще прошлогодней варки, потому что в деревню Журчиху,
где у них есть фамильная изба с огородом, в этом году на ягоды она не
ездила, только весной они с Катькой посадили картошку. За избой, огородом и
садом в отсутствие москвичей присматривает некий престарелый ветеран дед
Миша, большой любитель поддать, но, тем не менее, трудяга. Ему, конечно,
приходится тащить из Москвы напитки кристалловского разлива и соевые
конфеты, до которых он большой охотник.
Мы болтали вроде бы ни о чем, словно обнюхивая друг дружку.
Рагозина-старшая была крепенькая, очень живая, ладненькая и какая-то уютная.
Катька говорила, что мать уже пенсионерит, но для стандартной пенсионерки
Нина Васильевна была, на мой взгляд, несколько молода, сумела сохранить
довольно аппетитную фигуру и, главное, почти безупречную кожу. Конечно,
кое-что уже подвисало, я заметила небольшие излишки в районе ягодиц и
предательски дряблеющее горлышко, которое она даже дома прикрывала
кокетливой маскировочной бархоткой. В общем, ее нельзя было бы отнести к
винограду полной сочности, но и до усушенного изюма ей было еще далеко.
Катька на нее была абсолютно не похожа. Ни в чем.
Нина Васильевна вдруг засуетилась, сказала, что нужно приготовить тосты
к чаю, нарезала батон и затолкала ломтики в тостер. Тостер был старый, с
облупленной эмалью, в нем что-то треснуло, повалил дым, и хлеб мгновенно
превратился в угольки. Мне стало ясно, что мужчины в этом доме нету. У нас с
Полиной без бати тоже все постоянно замыкало и перегорало, и мы чинились
сами.
Рагозина сконфузилась и решила показать мне их квартиру. Некогда это
был ведомственный дом для работников автобазы Совмина, и квартира была
мощная - хотя и двухкомнатная, но рассчитанная явно не на двоих, с дверями
из натурального дерева, а не из ДСП, с настоящими паркетными полами из бука
или даже дуба.
Хозяйка провела меня в свою комнату, где у окна стоял рабочий столик с
навесной лампой на кронштейне, громоздкой старой пишущей машинкой
конторского типа, стопками бумаги и какими-то папками. Сказала, что
подрабатывает к пенсии, печатая на дому, но дело это теперь, с появлением
компьютеров, принтеров и ксероксов, тухлое.
Комната была здоровенная, метров двадцать пять, и казалась пустоватой.
Но когда я восхитилась огромным креслом из янтарного цвета карельской
березы, с обивкой из выцветшей, почти белой замши, Рагозина, вздохнув,
призналась, что некогда тут стоял Целый антикварный гарнитур, оставшийся от
ее родителя, главного механика той же автобазы, который они с Катькой