"Всеволод Иванов. Голубые пески (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Жалко? Ничево, Кирьша, наживем. А у те семья больша, не отымут.
Кы-ыш!.. Треклятые!..
Он швырнул пимом в воробьев.
В зале, у карты театра военных действий, стоял Запус и Олимпиада. За-
пус указывал пальцем на Польшу и хохотал. Гимнастерка у него была со
сборками на крыльцах и туго перетянута в талии.
- Отсюда нас гнали-и!.. И так гнали а-ах... Не помню даже.
VI.

Усталые бледно-розовые выплывали из утренней сини росистые крыши.
Сонные всколыхнулись голуби. Из-под навеса нежно дремотно пахнуло сеном,
- работник Бикмулла выгнал поить лошадей. Вздрагивая и фыркая, пили ло-
шади студеную воду из долбленого корыта.
Бикмулла спросил Кирилла Михеича:
- Пашто встал рано? Баба хороший, спать надда долга.
Он чмокнул губами и сильно хлопнул ладонью лошадь.
- Широкий хазяйка, чаксы.
На разговор вышел из пимокатной Михей Поликарпыч. Он потянулся, под-
дернул штаны и спросил:
- В бор не поедешь?
- Зачем?
- Из купцов много уехало. Чтоб эти большаки не прирезали.
Бикмулла стукнул себя в грудь и похвалился:
- Быз да большавик. - Мой тоже большавик!
- Молчи ты уже, собачка, - любовно сказал Поликарпыч. - Большавик на-
шелся.
Бикмулла покраснел и стал ругаться. Он обозвал Поликарпыча буржуем,
взнуздал лошадь и поехал в джатаки - пригородные киргизские поселки.
- Возьми ево! Воображат. Разозлился. Тоже о себе мыслит. Говорю тебе:
поезжай в бор. На заимку или кардон. Там виднее.
- А Фиоза?
- Никто ее не тронит. - Поликарпыч подмигнул. - Она удержится, креп-
ка.
- Строить надо. Подряд на семнадцать церквей получил.
Подымая воздух, густо заревел пароход. В сенях звякнуло - выбежал За-
пус, махнул пальцами у шапочки и ускакал. Лошадь у него была заседлана
раньше Бикмуллой.
- Бикмулла стерва, - сказал Поликарпыч. - Пароход-то ихний орет.
Должно сбор, ишь и киргиз-то удрал, - должно немаканых своих собирать.
Прирежут всех, вот тебе и церкви... семнадцать.
- Таки же люди.
- Дай бог. Мне тебя жалко. Стало быть, не понимашь ты моих роди-
тельских мук. Ну, и поступай.
Фиоза Семеновна тоже поднялась. Ходила по комнатам, колыхая розовым
капотом - шел от нее запах постели и тела.
- Умойся, - сказал Кирилл Михеич.
Лицо у нее распускалось теперь поздним румянцем - густым и по бокам
ослабевших щек. Нога же стучала легче и смелее. И где-то еще пряталось
беспокойство, за глазом ли, за ртом ли, похожим на заплату стертого ало-
го бархата, - отчего Кирилл Михеич повторил сердито и громко: