"Всеволод Иванов. 16-е наслаждение эмира (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Шестнадцатого Наслаждения эмира, и он отдал меня первому прибывшему в кишлак
путнику. Ревность угнетала его, он собрался бежать,- но одобрения путника
ещё более возвышали его кровь, и Наслаждение Путника он ласкал сильнее, чем
Наслаждение Эмира, и он не смог покинуть меня, и тогда он стал ждать
европейца, так как думал, что я уйду от него с европейцем. И вот я ушла от
него, и вот седло, приготовленное им для меня. Но куда я пойду? Я совсем
старею. Шантанов в вашей стране нет. Голос мой, обожжённый его страстью,
охрип. Что можно спеть таким голосом? Сеид-Раджаб рыдает сейчас подле одеяла
эмира и сразу забудет позор Шестнадцатого Наслаждения и будет горд мной,-
мной, вернувшейся к нему от европейца. Страсть его получит свои законные
сроки - неделю или месяц, а не будет трепать его, как малярия, три раза в
день, и луна работы осветит его своим спокойным светом. Вот и ты, путник,
сейчас спокоен, ты пойдёшь дальше и спокойно будешь исполнять положенный
тебе твоим законом труд, и тебе не захочется торопиться в город к привычным
для тебя жёнам. Разве ты не должен благодарить Шестнадцатое Наслаждение,
подарившее тебя воспоминанием тысячи одной ночи? Ты киваешь головой, и
бледные губы твои говорят: "да!"
Ты приезжаешь в город, и тебя спрашивают: "Кто самый бойкий и кто самый
твёрдый человек в кишлаках пустыни?" Кого же, по совести, назовёшь? Кто
поборол свою гордость, и кто был тебе истинным братом? Ты отвечаешь: "Я
много видел умных и крепких людей, но умнее и крепче Сеид-Раджаба,
председателя из кишлака, паршивого кишлака, Калей-Бигурт,- не встречал. Но
мне не понятно только,- продолжаешь ты,- почему такой достойный человек не
выдвинут дальше, и почему его не ждёт кандидатура, по крайней мере,
волостного председателя?" И все удивятся вместе с тобой, и все вспомнят
вместе с тобой, как Сеид-Раджаб сидел в темницах эмира, как он страдал и как
он недостойно вознаграждён.
Часто рука, пожимавшая груди, бывает довольна и благодарит женщину, что
она скрывает свою теплоту и упругость, протягивая пальцы. Таким же пожатием,
я вижу, ты хочешь проститься со мной. Простись. Я не обижусь. Я беру всё,
даже обиду, с благодарностью. Склонись со своего седла и выпусти повод
текинца, так как конь этот должен вернуться в стойло своего хозяина, и я
отведу коня. Прощай!

VI

И тогда инструктор наклонился, передал волосяной повод, и конь заржал,
и Ершов, великий инструктор и странник, пожал женщине руку и сказал:
"Прощай", и лёгким, довольным шагом пустыни женщина ушла от него. Собаки
радостно кинулись за нею следом. Опять горестно и одиноко запахли
разлагающиеся отбросы, и Ершов тронул своего коня и сказал грустно: "Ну, что
ж, качай дальше, браток".

1927

OCR: Константин Хмельницкий ([email protected])
Источник: журн. "Литературный Киргизстан" 1985 № 2