"Всеволод Иванов. Рассудку вопреки (вариант первых глав романа 'Мы идём в Индию') " - читать интересную книгу автора

Всеволод ИВАНОВ

РАССУДКУ BOПPEKИ
(вариант первых глав романа "Мы идём в Индию")


Вечереет... Окончив работу в типографии, я, размышляя, медленно иду по
длинным курганским улицам. Томит лёгкая усталость и ощущение близкой весны,
хотя на дворе всего лишь февраль. Но я весну вижу издалека.
Итак, безоговорочно решено - поселяюсь в Кургане надолго!
Мне нравятся курганские жители, и, в конце концов, я, несомненно,
полюблю весь город. А почему бы и не полюбить? Город довольно обширный,
имеет две типографии, есть общественная библиотека, учёные люди. Я
посоветуюсь с ними, сдам экзамен экстерном и уеду учиться в Томский
университет.
А все эти Индии... Хватит мне Индий! Что за мальчишество! Все мои
спутники по странствованиям в Индию давно остепенились и покинули Курган.
При мне осталась только лошадь Нубия. Кому нужна эта лошадь? Я выводил её на
базар два раза. К ней не только не приценивались, но всем казалось смешным,
что продают такую дохлятину. А ведь у неё почти человеческие глаза и
необычайно плавная походка. Зарабатываю я мало. Хватает только мне "на
хлеба" у извозчика Марцинкевича, на посылку домой и на кое-какую одежду.
Кормить Нубию нечем. И я отдал её водовозу, разумеется, на время. Теперь
многие жители пьют воду, к которой и я, и мои индийские походы имеют
некоторое отношение. Как мне было не остаться в Кургане?! Нет, я остаюсь в
Кургане.
Подхожу к дому извозчика, где я живу "на хлебах". Марцинкевич, весёлый,
румяный, с седыми подусниками, вдов и сам убирает дом, готовит обеды и
превосходно печёт белый хлеб. Бывший солдат "японской кампании", он зиму и
лето спит на кухонной печи без подстилок и одеяла.
За кухней - крохотная проходная комнатка. Её занимают его племянницы,
рослые, здоровые девицы. Хлеб за столом они кусают нежно, но когда дело
доходит до мяса, скулы у них розовеют и волосы на висках курчавятся. Когда
рано утром я иду на работу через их комнатку, две пары влажных глаз
встречают и провожают меня внимательным взглядом. У подушки с ситцевой
наволочкой я замечав кончик коленкоровой рубашки. "Смотри, козявки какие!" -
думаю я про себя. Какие там козявки! Младшая, Зося, длинна, тонка, крепка и
похожа на описание тех цепких лиан, которые торчат на каждой странице
поглощаемых мною приключенческих романов.
Со двора слышен грохот тяжёлой пролетки. Марцинкевичу пора выезжать на
ночную работу к железнодорожной станции. Я не тороплюсь к нему. Кажется,
извозчик не прочь выдать за меня одну из своих племянниц? Он приблизительно
рассуждает так: "Парень он, похоже, неверующий. Но лучше неверующий, чем
схизматик. От неверующего до верующего ближе, чем от схизматика до католика.
Вдобавок не пьёт, не курит, грамотный". Извозчик кое-что накопил и хочет
открыть мелочную торговлю: годы не те, чтобы безболезненно сидеть долгие
ночи на козлах. Сам он малограмотный и боится, что оттого в расходах его
произойдёт путаница.
Марцинкевич - переселенец из Польши. Один из его племянников работает
вместе со мной печатником. Он-то и предложил мне стол и комнату. Я вспомнил