"Всеволод Иванов. Рассудку вопреки (вариант первых глав романа 'Мы идём в Индию') " - читать интересную книгу автора

заинтересовался твоими письмами и вообще твоим характером.
В Семипалатинске я буду через неделю и надеюсь, что ты сильно поможешь
мне при строительстве казачьего собора: я подрядился строить этот собор.
Помогая мне при этой постройке, ты и сам заработаешь достаточную толику,
которая позволит учиться без забот три или четыре года. Приезжай в Омск,
обратиться надо по прилагаемому адресу на Проломную улицу, так ты найдешь
"Омскую контору Калмыкова". Из Омска через Павлодар на Семипалатинск каждую
неделю идут калмыковские обозы. Приказчики прокормят тебя, провоз будет
бесплатный, в марте уже не холодно. Приезжай!"
За соседним реалом типографии, где я работал, стоял мой приятель,
наборщик Алёша Жулистов. В обычной жизни это был довольно практичный парень,
правда, немного драчливый. Но стоило ему взять какую-нибудь "жалостную"
книгу, в особенности стихи Некрасова, как слёзы начинали струями течь из его
глаз. Решив с ним посоветоваться, я дал ему дядино письмо. Алёша прочёл две
строчки и зарыдал. Глядя на его розовое, красивое лицо с большими мокрыми
глазами, я тоже заплакал.
Может быть, вы помните, мой дядя Василий Ефимович устроил меня
несколько лет назад в Павлодарскую типографию. Таким образом, благодаря ему
я стал наборщиком и, получив профессию, смог отправиться в странствования,
столь приятные моему сердцу. Он имеет неоспоримое право на мою
благодарность!
Дядя мой, подрядчик Василий Ефимович Петров, настроил множество зданий
по обоим берегам Иртыша, во всех его городах, казачьих станицах, посёлках,
аулах. Но почему все эти дома, пристани, амбары, церкви, мельницы, когда вы
плывёте мимо, кажутся вам подмытыми бурными иртышскими водами и
покосившимися?
Косые здания! Но ведь эти здания принимают сведущие люди? В них
работают машины, в них ссыпают зерно, живут, молятся - и никто не осуждает
строителя, кроме меня! А какими архитектурными знаниями обладаю я? Ведь даже
учиться-то я хочу на врача, или на преподавателя истории, или, того лучше,
российской словесности, Когда я мечтаю, что со мной будет после окончания
университета, мне рисуется белый класс, чёрная парта, учительский стол и
лица учеников. Я громко читаю им стихи Пушкина, Лермонтова, Фета. Дети
взволнованы, их чувства напряжены, они сидят прямые-прямые...
Экий хороший этот Алёша Жулистов! Он самым искренним образом
сочувствует моему дяде. А письмо, на самом деле, смятенное. Чувствуется один
мучительный вопрос: "Приедешь или нет?" Ну разве же это - разумно?! Чем
поможет этому пожилому и опытному строителю девятнадцатилетний юноша, если
уж говорить по правде, и сам-то мало что знающий!
Волнение, охватившее Алешу, сообщилось мне и умножилось во мне. Я весь
дрожал и в то же время невольно думал сам про себя: "А не жениться ли мне
лучше на 3осе? Тогда жена не пустит меня в Семипалатинск!"
Мы вышли из типографии на улицу. Тощая лошадь пыталась тащить по
глубокому снегу сани с бочкой. В бочке сильно плескалась вода, сани
тряслись, но полозья их не двигались. Я узнал Нубию. Сердце моё сжалось. Я
сказал:
- Вот ты, Алёша, советуешь ехать, а как же Нубия!
- В крайнем случае, ты уедешь на ней верхом из Семипалатинска.
- A до Семипалатинска?
- От Омска она пойдёт вместе с обозом.