"Всеволод Иванов. Взятие рейхстага (наброски к роману 'При взятии Берлина') " - читать интересную книгу автора

стоящей сейчас во дворе штаба,- немецкий снаряд поразил её в ствол,
разворотив верхнюю часть его.
Три самоходки, заправившись, готовятся идти в сражение. За сквером их
уже ждут пехотинцы, и командир роты, плечистый, широкий, похожий на лубковый
короб, пришёл в штаб, чтобы окончательно согласовать действия. Лицо у него
суровое. Фашисты ведут здесь бой из подвалов, из глухих, заваленных мест, а
особенно трудно брать метро. Метро мелкого залегания, от бомбежки в земле
много пробоин и провалов, фашисты и сидят в этих пробоинах.

Накрапывает тёплый дождь, и залпы орудий приобретают какой-то особый,
певучий тон. На зелёном шпиле кирхи смутные контуры петуха, словно
качающегося на шпиле. Там, за зданиями завода, который уже в наших руках, в
кирхе сидят фашисты, и их сейчас будут выбивать оттуда.
- Участок трудный,- говорит старший лейтенант.- Да ещё скользко, дождь.
- Вперёд! К рейхстагу!- командует своей роте старший лейтенант.
Лязгают гусеницы самоходок, летит во все стороны грязь, позади сквер,
удары тяжёлых орудий, впереди всё ярче и ярче начинает вырисовываться
продолговатый, зелёный шпиль кирхи.

Четыре солдата то припадали к земле, то выпрямлялись во весь рост, то
ползли на четвереньках. Передний солдат, с длинным крючковатым носом, часто
оглядывался, должно быть, проверяя, ползут ли остальные.
Впереди вход в метро, лестница, столбы с перекладиной над входом,
похожие на виселицы, будка, оклеенная афишами. Но команды стрелять не было.
Самоходки исчезли, куда-то скрылись... И несмотря на то, что по-прежнему
стреляли орудия, трещали пулеметы, миномёты кидали мины и вокруг то и дело
взбухали взрывы снарядов, ощущалась напряжённая тишина и теснота, которая
необыкновенно сближала всех солдат. Припав к земле, задерживая дыхание, они
глядели на метро, на кирху, возвышающуюся за метро, и на дом, который стоял
возле метро и кирхи: высокий, шестиэтажный, с тоненькими голубыми
балкончиками. Все отвлекающие звуки исчезли, была такая тишина, что,
казалось, выбраться из неё совершенно невозможно.

И внезапно здание приподнялось, как приподнимается пароход, наскочивший
на камень, балкончики наклонились, послышался треск.
Стена упала. Поднялась кверху пыль, и, чихая, задыхаясь в этой пыли,
солдаты кинулись к подвалам, которые словно нащупывали руками. Послышались
взрывы гранат.
Санитары уводили и уносили стонавших и воплем кричавших раненых. На
ступеньках входа в метро лежали убитые. Офицер отдал честь и наклонился к
ним.
Он взглянул вперёд исподлобья, туда, где за зелёным шпилем кирхи
виделся ему рейхстаг, и сказал:
Ї Трудный участок! Несём большие потери! Но дойдём! До справедливости!
- Наш боец так понимает, что человечество вроде как бы оскорблено, пока
не уничтожили фашизм. Я говорю не про одну нашу страну, а и про другие. Ну,
затоптали радость, сволочи! И весна тебе, и цветы, а всё-таки - мрак на
душе. И знаете, какая лучшая агитация на нашего бойца? Я ему показываю: вот
смотри, идут из Берлина мильоны рабов...
Ї Насчёт мильонов вы хватили через край.