"Всеволод Иванов. Взятие рейхстага (наброски к роману 'При взятии Берлина') " - читать интересную книгу автора

отдых устало, медленно, и по походке их чувствовалось, что глаза у них
слипаются и что они сделали всё доступное человеку и даже, может быть,
недоступное. Они прошли в глубь развалин и стали укладываться. Балагур
принёс откуда-то целую охапку древесных стружек и растянулся на них:
Ї Ну, мне, ребята, жарче, чем в бане. А вам?
И он, не дожидаясь ответа, заснул. Второй сидел на сыром кафельном
полу, который он расчистил от мусора ногой. Глаза у него воспалённые,
изъеденные дымом и пылью. В развалину несло ветром. Сапёр притянул к себе
перину, наполовину мокрую, лёг навзничь, прикрыл периной ноги и захрапел.
А на том берегу по-прежнему змейками ползали огни, точно в степи жгли
прошлогодние травы. Это означает, что бойцы продолжают перебежки и
подбираются ко второй баррикаде. За огоньками - здания, безгласные,
сумрачные. Светает. Надо торопиться. Немцы лежат от второй баррикады метрах
в пятидесяти и, так как артиллерии на том берегу нет и будет она не скоро,-
как и танки,- то придётся выбивать немцев из окопов гранатами.
Ї Где у вас Андрей? - спросил Зинченко.- Вы его первым пошлите.
- Андрея, Андрея,- послышались одобрительные голоса в развалинах.- Где
Андрей?
Ї А он уже там, товарищ полковник! Нещадную силу гранат утащил!
И все засмеялись. Солдата весь полк так и звал: Андрей, словно брата.
Это был благодушный богатырь, который поднимал, не крякнув, шесть пудов.
Когда он шёл в бой, он не надевал каски, не брал лопаты, даже хлеба не брал,
а только наполнял мешок патронами и гранатами. Зинченко, увидав впервые его
громадный и необыкновенно тяжёлый мешок, спросил:
- Что это у тебя? Поднять же нельзя!
- Патроны, гранаты, товарищ полковник,- ответил солдат.- Гранаты им
пригодятся; солдаты есть молодые, неопытные. Хлеба не поешь - вытерпишь, а
без патронов и гранат - погибель!
Немцы дрались с безысходным и тупым упорством, с невыразимой дикой
жестокостью. Если немцам удавалось потеснить нас и мы отходили, не успев
убрать убитых с поля боя, мы находили их затем с истоптанными лицами,
кусками железа, вбитыми в грудь, ногами, которые размозжены камнем. За
квартал перед мостом "Мольтке-младший", чтобы не прошли русские, немцы
подожгли дом Ї вместе с жителями, своими же немцами. Подожгли людей потому,
что опасались, жители не дадут дом жечь. Наши поймали и поджигательницу:
фашистку, рыжую, тощую, угрюмую. Пожар потушили. Одновременно с
поджигательницей поймали и убийцу наших офицеров. Он ходил в темноте с
пистолетом, у которого аккумуляторный патрон: перед выстрелом он освещает
пространство и человека, в которого стреляет. И так как бывали случаи, что
немцы из подвалов нападали на наших связистов, Зинченко вызвал "цивильных"
из ближайших подвалов, выстроил их, поставил впереди рыжую
немку-поджигательницу и немца, убившего нашего офицера, и сказал: "Убийцу мы
расстреляем. Поджигательницу будем судить позже. А в общем, они сознались и
пусть повторят жителям своё признание". Стоявшие перед строем подтвердили
свою вину. Полковник сказал: "Убийца сейчас умрёт, поджигательница пойдёт в
тюрьму, а вам, жители, рекомендую сидеть смирно!" И "цивильные" в подвалах
присмирели.
Днём в полк приехал начальник штаба дивизии.
Ї Вашему полку вручено знамя,- повторил он то, что говаривал уже не
раз.- Вы обязаны его водрузить над рейхстагом, Зинченко!