"Всеволод Иванов. Пустыня Тууб-Коя" - читать интересную книгу автора

Так, пройдя несколько шагов, остановился он и поглядел на тех трех
заморенных осликов, на жирных оводов, носящихся вокруг них, и на Глушкова,
раскладывавшего по кошме аппарат "Кок".
- Поди так, про любовь?
- Преимущественно про любовь, товарищ.
- Зря. Тут надо про смерть.
- А мы подведем соответствующую структуру!
Одни сверкающие ненавистью к зною ледники, одни они прорезают небо.
Высоки и звонки горы Тууб-Коя.
И отходя к своей палатке, хрипло сказал Омехин:
- Разве что, подведем.


ГЛАВА ВТОРАЯ

В средине ленты, когда гладкий и ровный "трутень" объяснился в любви
длинношлейфой даме, а соперник его, трухлявый лысый злодей, подслушивал за
портьерой, когда Глушков совсем приготовил в памяти одну из удивительных
своих речей, такую, что после десятка подобных - совсем к чорту бы
развалился старый мир, - в отряд, пробравшись незнаемыми тропами, примчалось
подкрепление уфимские татары.
Экран потух, партизаны заорали "ура", и косым ножем семиреченский казак
Лумакша перехватил горло кобылице. Казаны для гостей мыли так, будто
собирались варить в них лекарство, и по степному обычаю, сам Омехин, первый
кусок сваренной "казы" пальцами положил в рот командиру отряда татар Максиму
Семеновичу Палейка.
- Вступаю под непосредственное ваше командование, - сказал Палейка
быстро глотая кусок.
- Кушайте на здоровье, - ответил Омехин придвигая блюдо: - по поводу же
картины замечу: с точки зрения человеческой целесообразности любовь вызывает
жалость к себе и я выходит - против.
- Зачем же? Жизнь любить не мешает, особенно - рожать. Не рожая - какая
жизнь? По моему, женщина у меня должна быть единственная. Чтобы сказать,
фигурально или в пример аллегорий, присосаться к шее на всю жизнь и пить.
- Не одобряю, - возразил Омехин.
Он хотел было спросить о происхождении Палейка, но здесь тонко, словно
испаряясь в сухом, как пламень, воздухе, пропел горнист.
Всадники вспрыгнули на коней.
Казак Лумакша, резавший кобылу, привел двух киргиз, от страха
старавшихся прямо, по-русски, держаться в седлах. Сказали они, что ак-рус,
люди с ледников пошли в обход омехинскому отряду, по дороге берут киргизские
стада и бии старшины собираются резать джаташников.
- Мы сами джатак, - сказали они: - пусти нас, мы по вольной тропе
пришли.
"Джатак - значит бедняк", - самому себе перевел Глушков: - "необходимо
отметить и употребить в речи, как окончу картину демонстрировать..."
Дни здесь сухие, как ветер, тоска здешней жизни суше и проще ветра, и
ветер желтым и крупным песком заносит конец ее.
Вот поехали утром еще трое партизан сбирать кизяки и не вернулись.
Отряд умчался в степь.