"Вячеслав Иванов. О юморе, пятнах и самодеятельности." - читать интересную книгу автора

Вячеслав Иванов

О ЮМОРЕ, ПЯТНАХ И САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ

- Вот вы утверждаете, что чувство юмора - свойство безальтернативное. Оно
или есть, или его нет. Ну что вы так горячитесь, право? Я же не спорю. Я
только хочу сказать, что оно меняется с возрастом обладателя. Пристали:
пример, пример... Где я вам его сразу выдумаю. А, впрочем, вот. Попалась
мне на днях на стеллажах довольно-таки старая книжица. Раскрываю, а там на
форзаце надпись наискосок: "Иванову в память о А.П. Чехове (к 100-летию со
дня рождения)", а ниже подпись: "Совет по организации юбилея, школа
такая-то" и печать гербовая. Смешно? Вам нет? Ну а я вот улыбнулся. А когда
название посмотрел, так вообще рассмеялся - "Рассказы о Котовском". Нет,
вам точно не смешно? Г-м-м... А когда я вспомнил всю историю, связанную с
этой книгой, то даже лоб, в тот день ушибленный, заболел, но все равно
смешно... Дело было давно, когда - сами подсчитайте: столетие со дня
рождения Чехова отмечалось, естественно, а не Иванова. Иванову-то
только-только тринадцать тогда исполнилось. Тем не менее был он уже
известным (в школьном масштабе, конечно) артистом. Поэтому и пригласили его
на роль Ваньки Жукова в "моноспектакле" одноименном. Роль - великолепная.
Хотя бы тем, что заучивать ничего не нужно. Написал заранее письмо "на
деревню дедушке" и читай вслух. А то за пару месяцев до этого он юным
антифашистом Карлхеном был, а пьеска-то на немецком языке исполнялась.
Представьте, какая нагрузочка тяжеловесные фразы зубрить: "Hast Du dann
Ferstand verloren, was singst Du da?"* - да еще и роль при этом исполнять.
Впрочем, меня немного в сторону повело, вернемся к нашему герою.
Сцена практически в темноте. Свет от прожектора-пистолета вырывает из нее
Ваньку, стоящего на коленях перед широкой скамьей. Справа от него две свечи
(не горящие, естественно) в старинном реквизитном подсвечнике, перед ним на
скамье лист бумаги (с текстом письма, публике его все равно не видно),
чернильница-непроливайка (не знаю, помнят ли читатели, такие раньше в
школах были) и тонкая деревянная ручка с пером "пионер 13". Ручки этого
типа в Ленинграде "вставочками" называли. Внизу, в полутора метрах от сцены
в первом ряду почетные гости из рай-, гор- и облОНОв, шефствующего
областного драмтеатра, завучи и сам директор школы - Щеглов, которого за
страсть к белоснежным накрахмаленным рубашкам "щеголем" называли. Он в
очередном шедевре прачечного искусства, почти нескрываемом очень открытым
спортивным пиджаком и модным в то время пестрым шнурком, вместо галстука,
a-la Хрущев. Далее зал пропадает во мраке. Ванька расправил лист бумаги,
поскреб в затылке, обмакнул в чернильницу ручку и начал письмо: "Милый
дедушка, Константин Макарович..." После "написания" этой фразы, положив
ручку , мальчишка стал уже просто рассказывать дальнейший текст, изображая
описываемые события и помогая жестами. Он увлекся, зал тоже увлеченно
смотрит и слушает. Даже простуженные перестали чихать и кашлять. Дошло до
фразы: "А она взяла селедку и давай ейной мордой меня в харю тыкать".
Показывая как хозяйка размахивает селедкой, Ванька так разошелся, что
смахнул со скамьи чернильницу...
И кто только назвал их непроливайками! Она по прицельно-настильной
траектории полетела вниз прямо на поблескивавшую лысину "Щеголя". На
поднявшийся в первом ряду шум немедленно среагировала тетя Маруся -