"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

- А так... Я вот думаю: самое полезное для тебя сейчас будет - пожить
где-нибудь в стороне от людей, один на один с природой. Пособлю я, скажем,
бакенщиком тебе устроиться на Енисее. А еще лучше - лесником.
- Значит, возле людей мне так и нету теперь места? - Вся удушливая
горечь опять прихлестнула к самому горлу.
- А ты поверь мне, Демидов. Вот хозяйка хлеба из печки когда вынет -
сперва в прохладное место их составит, полотенчиком чистым прикроет -
отдохнуть от жара. И отмякнет он, хлеб, духу земного наберет. А люди? Людей
и в лесу много.
- Ты из крестьян, видать? - Горечь сама собой отхлынула от горла,
только на Агафонова смотреть почему-то было неудобно, ощутил он ни с того ни
с сего и какую-то вину перед этим человеком.
- Нет, я таежник в прошлом. И лесником долго служил. Вот сейчас как
вспомню - заноет сердце от тоски. Лес, природа вообще - это высший разум,
какой есть под солнцем. Научишься все это видеть и понимать - и обнаружишь в
себе человека. А это для тебя - еще задача, уж поверь мне.
Демидов и понимал и не понимал, о чем говорит Агафонов. Но чувствовал -
надо ему верить. И неожиданно для себя произнес:
- Да-а, хороший ты, должно быть, человек.
- А это люди по-разному считают, - усмехнулся Агафонов. - Так что ж,
позвонить мне насчет тебя в лесничество? Не подведешь меня?
- Ты мою жизнь всю слыхал. Меня вон сколько подводили, а я вроде никого
пока.
- А ты поубавь-ка злости! - рассердился вдруг Агафонов, покраснел, как
от натуги. - "Меня вон сколько..." А сколько? Все люди будто тем лишь и
занимались. Один раз только, один подлец... Это надо тебе сразу, тут же
понять!
- Оно и раз, да досыта. Он, сволота, так и сказал: "Икать всю жизнь
будешь". И вот - наикался! Меня тоже понять не худо бы.
- Значит, ты ему не простишь? Мстить собираешься? - Агафонов, взявший
было телефонную трубку, положил ее на место.
- А он что, Макшеев, живой? - быстро произнес Демидов. - Ты знаешь его?
- Не знал бы, может, и небывалым посчитал все, что случилось с тобой.
- Где ж он живет-поживает?
- Там же и поживает, в Колмогорове. Женатый на этой твоей Марии.
Демидов сидел согнувшись, уперев локти в колени, лицо уронил в ладони,
тяжко, с загнанным хрипом дышал. Агафонов не говорил теперь ни слова. Павел
знал - он ждет ответа на свой последний вопрос.
- А ты... ты вот простил бы ему, доведись это с тобой? Ты не отомстил
бы?
- Я? Простить - не знаю, не простил бы, кажется. А мстить, мараться об
него - побрезговал бы. Себе дороже.
- А я себя дорого теперь не ценю! - со злостью выкрикнул Демидов.
Они помолчали, будто каждый размышлял про себя, что же им делать, как
разойтись? Наконец Демидов произнес с трудом, не глядя на Агафонова:
- И дети у них... у Макшеевых, имеются?
- Двое, кажется, сын и дочь.
Демидов еще посидел немного и, гремя стулом, тяжело, неуклюже поднялся:
- Ладно... Не встреть я тебя... такого, - кроваво отомстил бы ему.
Теперь - не трону. Действием - не трону. А простить, как и ты вот