"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

стены своей мазанки и глядя через реку на тускнеющие зареченские дали.
- Об чем ты это, пап? - спросил у Демидова восьмилетний приемный сын
Гринька, заходя во двор. Посиневшими руками он держал облезлый школьный
портфель. - Кто врет?
- Туман-то! - кивнул Демидов в сторону Оби. - Ишь шельма.
Гринька шмыгнул носом, потер под ним пальцем, подумал.
- А как он врет?
- Ну - грозит. Не чуешь?
Они еще помолчали. Гринька - маленький, в огромной отцовской фуражке, в
новой суконной тужурке, купленной только нынче перед школой в сельмаге.
Демидов - сухой, тощий, угловатый какой-то, нескладный - остро торчали
выставленные далеко вперед его колени, из-под толстой телогрейки остро
выдавались плечи. Лет ему было уже за шестьдесят, он получал пенсию, но
стариком назвать его было нельзя. Лицо он, хоть и редко, брил, вот и сегодня
побрился, и крепкие, совсем не дряблые щеки поблескивали в неярком свете
угасающего дня.
- Чую, - сказал Гринька. - Чем густее туман к вечеру, тем утренник
крепче будет. Ты всегда так говоришь.
- Это так. А еще что чуешь?
- Боле ничего.
- А ты замри. Замри и слушай. Ну, чего слышишь?
Гринька, старательно наморщив лоб, постоял без движения.
- Ничего. Пес какой-то лает.
- Балда. Сучка это лает. Бригадира Митрофана. Еще?
- Вроде на задах грузовик проехал. Девчонки где-то, кажись, пищат.
- Колхозного конюха Артамона дочка это повизгивает, Клавка-то.
- Их там много хохочет, девок-то, - уточнил Гринька.
- И Клавка там. Там она. А сейчас гармонея Леньки-тракториста
запиликает. Дурак он, Ленька, гармонь у него дорогая, вся блестит, как в
изморози, а играть не умеет. Так, будто лесину сырую пилит.... Так-то он
парень ничего, и чуб ладный.
Вскоре действительно донеслись тусклые, почти совсем задавленные
расстоянием, нескладные звуки гармошки.
- Ну вот. А он - грозит, - опять кивнул за реку, в сторону
надвигающегося тумана, Демидов.
- А что ему грозить? - все так же непонимающе спросил Гринька. - И
кому? И как это он может грозить?
- Балбес! - глаза Демидова сердито блеснули. - Ступай домой. Там
картошки для тебя сварены. На подоконнике в крынке молоко... А я посижу тута
еще.
- Пап, ты только в магазин к Марьке Макшеевой не ходи, - попросил
Гринька, как просила всегда Надежда, неродная Гринькина сестра, вот уже два
года работающая в Маршанихе на лесоустроительной станции. И так же, как
сестра, прибавил: - Не пей ты, пап, эту проклятую водку.
- Сгинь, чтоб тя! - прикрикнул Демидов. - Сказано - тут посижу. Никуда
не пойду.
Гринька ушел и, ужиная в одиночестве, думал, что отец, как всегда,
беспременно пойдет в магазин, едва мигнет "волчье око" (так называл сам
отец, а за ним и вся деревня, светящееся по вечерам низкое оконце в доме
Марии Макшеевой, через которое она продавала водку "без сдачи", что у нее