"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

может?
Словно током стегануло Макшеева, вскочил он, сделал шаг назад по
обломку скалы, чуть не упал в холодную байкальскую воду. Лицо его было
зеленым, под цвет этой воды.
- Не бойся, сейчас не трону, людно тут. Эвон рыбаки на баркасах плывут
на промысел.
И повернулся, ушел в тайгу, которая начиналась прямо от берега, оставив
ошеломленного, забывшего про свои удочки Дениса на обломке скалы.
... И еще раза два-три меняли местожительство Макшеевы, надеясь
скрыться от Демидова. Но он был теперь начеку, следил за каждым их
действием, заранее знал их конечный путь. И объявлялся там, едва они как-то
устраивались.
Доведенный до отчаяния, Макшеев как-то, пьяный, выкрикнул в лицо
Демидову:
- Отравлю, отравлю я тебя, паразита! Заставлю Марию в водку... или в
продукт какой мышьяку подсыпать! Сдохнешь, как крыса...
На это Демидов расхохотался прямо ему в лицо и сказал:
- Вот бы хорошо-то! И рук бы я об тебя не замарал, и в тюрьму с Марькой
вместе вы бы до конца жизни угодили. Давай... Мне-то жизнь моя и так
ненужная, а ты спробуешь, что оно такое тюрьма. Узнаешь, каково оно мне
было, об своем поганом нутре поразмышляешь. Время для этого там хватит
тебе...
Иногда Демидов думал: неужели Макшеев не догадывается, что он, Демидов,
ничего ему не сделает, пальцем даже не тронет, что все его угрозы - пустые
звуки? И отвечал себе: видно, не догадывается, дурак. И пусть...
Думал также иногда: а не жестоко ли он наказывает Макшеева? Ну - сделал
тот нечеловеческую подлость. Что ж, бог, как говорится, пущай простит ему.
Худо ли, бедно ли, жизнь его, Демидова, как-то теперь идет. Девчушку
удочерил вот, растет она, приносит ему много забот да еще больше радостей.
Теперь и жениться бы, да где найдешь такую, как Настасья. Пить бросить бы,
да разве бросишь...
И обливалось сердце Демидова едкой обидой, опьяняла его эта обида пуще
водки: нет уж, пущай, мразь такая, и он до конца чашу свою выпьет!
Но все же, наверное, давным-давно отстал бы Демидов от Макшеева
Дениса - отходчив русский человек, какую-какую обиду только не простит, -
если бы не убеждался время от времени, что душа Дениса еще подлее
становится. Нет, угрозы насчет мышьяка Павел не опасался, потому что
понимал - Макшеев на это никогда не решится, подлость его - особого рода...
Как-то Мария, выдавая Демидову очередную партию зелья, сказала:
- Зайди к нам, Павел... Денис просил позвать. Поговорить хочет с тобой
по-деловому.
- Как, как?
- По-деловому, сказал он.
- Интересно это, однако. Айда.
Денис встретил его, сидя за столом в рубахе-косоворотке. Руки его
лежали на столе, пальцы беспрерывно сплетались и расплетались, глаза виляли
из стороны в сторону.
- Интересно даже мне, говорю. Ну!
- Выйди, Мария. Дверь припри, - приказал Макшеев. - Значит, вот что,
Демидов, давай по-мужски. Мне от тебя терпежу больше нету, и я решился...