"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

крохотным мыском острова, откуда раздался крик. И внутри у Демидова что-то
радостно екнуло, какая-то живая пружина, больно растянутая, соскочила с
зарубки, сжалась, в одну секунду уняв многолетнюю боль. "Ага... ага!.." -
дважды мелькнуло в мозгу удовлетворенно, успокаивающе. И охватило его
чувство, будто неимоверной тяжести работа, которую он делал всю свою жизнь,
наконец-то сделана, закончена, цель, к которой он стремился все эти годы,
наконец-то достигнута..
Непонятно иногда, что происходит с человеком. И позавчера, и вчера, и
сегодняшнее утро Демидов находился в смутном предчувствии чего-то небывало
важного для него, ощущая, что приближается, все ближе и ближе подступает
что-то такое, ради чего он мучительно жил все эти годы, ради чего, может, и
родился. И это "что-то" было не объяснить, не понять...
- Люди-и! Лю-юди! - опять разнеслось над пустынной рекой, под темным
холодным небом, на котором горели миллионы звезд, не дававших света.
"Вот оно!.. Вот оно!" - вспышками сверкало в мозгу Демидова, и он,
понимая, что надо идти, надо спешить на крик Макшеева, не трогался с места,
ноги его будто прикипели к ледяной корке.
Да, непонятно, непонятно иногда, что происходит с человеком. Полчаса
назад, выйдя из жилья, и несколькими минутами позже, шагая неторопливо по
тонкому льду, Демидов Павел каким-то чутьем ощущал, что Денис Макшеев,
ненавистный и смертельный ему враг, где-то здесь, неподалеку. Перебирая в
памяти недавний разговор с Гринькой, слушая, как слабенько потрескивает под
ногами, Павел думал еще, что неокрепший лед выдержит и грузную тушу
Макшеева, лишь сильнее будет прогибаться и трещать. И у Макшеева тоже хватит
ума не ходить пока за стрежень, к богатой рыбной зимовальной яме.
- Спаси-ите! - в третий раз донеслось до Павла.
Голос Макшеева был теперь слабый, безнадежный, обреченный. "Ну да,
понимает - кто ж услышит в такой час? - равнодушно подумал Демидов. И так же
спокойно отметил: - Пошел-таки за стрежень, не хватило ума. И - пущай,
бог-то, видно, есть на свете".
Думая так, Демидов, однако, торопливо шагал уже к островку, приближаясь
к песчаному мыску. Почувствовав под ногами присыпанный снегом смерзшийся
песок, вдруг обнаружил странное несоответствие своих мыслей и действий.
"Пущай, а сам помочь вроде Макшееву тороплюсь! Нет уж... Я только издали
гляну - как он... Нет уж!"
Но и подумав так, Демидов не сбавил шага. Выбежав из-за мыска, он
увидел впереди, в начинающей синеть темноте, черное пятно на льду, пошел
прямо на него, отчетливо понимая, что идти не надо бы, что тоже может каждую
секунду провалиться, ухнуть в холодную воду. Он даже представил себе, как
это он ухнет - и сразу с головой. Течение тут сильное, за одну-две секунды
тело его пронесет подо льдом на метр-полтора и понесет дальше, он будет
биться какое-то время головой об ледяную корку, пытаясь проломить ее,
понимая, что не проломить, будет биться, с каждым мгновением задыхаясь все
больше. "А там, дома, Гринька спит еще... Он проснется, станет ждать, когда
я вернусь с улицы..." Это будет последнее, что мелькнет у него в сознании,
мелькнет - и потухнет...
- Скорей! Скорей, милый!
До Макшеева было метров десять. Но то ли этот крик, то ли угрожающий
треск под ногами, а может, собственные мысли остановили Демидова, заставили
бессознательно лечь на лед. Он лег, растянулся плашмя и ощутил, как больно