"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

бутылку купил.
Первый раз Демидов ничего не ответил Марии, а тут сказал:
- Чего в ней хорошего, в водке-то?
Демидов замечал - с Марией что-то происходит. За прилавком она стояла
всегда хмурая, неразговорчивая. За зиму заметно спала с тела, осунулась. По
деревне говорили - об муже переживает, но Демидов чувствовал - дело тут не в
муже. А в чем - определить не мог, да и не старался.
Еще он заметил: когда Денис был в больнице, "волчье око" в доме
Макшеевых не горело. Но едва возвращался - тотчас вспыхивало.
Однажды Макшеев окликнул-таки Демидова, встал со скамеечки, врытой у
стенки дома, подошел к нему, опираясь на свою палку. Губы его были сложены
все такой же скобкой.
- Ты... - произнес Макшеев и умолк, захлебнулся.
- Ну я. И что?
Глаза Макшеева были налиты, как свинцом, тяжелой ненавистью. Но
странно - Демидова это не раздражало, не вызывало прежней злости, хотелось
только поскорей уйти от Макшеева.
- Ждешь обещанного-то? Тысяч тех? За спасение.
- Жду, как же. Я ведь сразу поверил: раз обещаешь, то принесешь, -
усмехнулся Демидов.
Макшеев на мгновение опешил, растерялся. А потом, вскипев, закричал на
всю улицу, не сдерживаясь:
- Ты... быдло! Бирюк лесной! Фигу тебе жирную, а не деньги! Понял,
понял? Выкуси!
Демидов помолчал и спросил так же спокойно, чуть задумчиво:
- Тяжко, значит, тебе?
Расколись земля перед Макшеевым на две половинки, рассыпься небо на
осколки - он не побледнел бы так, как побледнел после этих слов Демидова.
Запрокинув голову, дергая белыми щеками, он хотел что-то выкрикнуть,
выдавить из себя - и не мог. Так, с запрокинутой головой, он и стоял, пока
Демидов не ушел, не скрылся в переулке.
... В тот вечер долго не вспыхивало "волчье око" в Дубровине, да так и
не зажглось совсем. Демидов, приметив это, опять усмехнулся.
Не зажглось оно и на другой вечер. И вообще, никогда больше не
светилось в темноте.

11

Лето набирало силу быстро, все более земля напитывалась теплом,
заполыхали дубровинские леса цветами, засвистели в них соловьи.
Все кругом пело и цвело, только Денис Макшеев все сох, горбился, будто
задался целью согнуться в крючок, высохнуть на усух.
Ходил он теперь все время с костылем, нисколько не опасаясь Демидова.
Наоборот, он даже старался как можно чаще попадаться ему на глаза в
безлюдных местах, но Павел не обращал на это внимания, будто не замечал
Макшеева.
Однажды Павел с Гринькой, нарыбачившись вдоволь, заночевали на берегу
Оби. Разложив костер, Демидов сидел на плоском камне, глядел, как пляшут
отсветы пламени на темной воде. Гринька, умаявшись, похрапывал в наскоро
сооруженном шалаше. Шалаш Демидов закрыл сверху брезентом, так как за рекой