"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

Прижгут вот если тебе? За самовол?
- У меня же их шестеро, Артемий Сасоныч, - взмолилась Катя, кивнув на
Мишуху.
Она стояла перед ним беспомощная и жалкая в этом проношенном до дыр
отцовском пиджаке, в залатанной юбке, мокрой до колен от утренней росы.
Пилюгин глядел на этот ее мокрый подол, все шевелил и шевелил желтыми усами,
а на широких крыльях его носа проступили отчего-то капельки пота.
- Шестеро... - буркнул он, покачивая тяжелыми плечами, двинулся мимо
нее к Михаилу, оставляя на кошенине большие вмятины следов, нагнувшись,
выдернул из-под травы обе литовки, понес их к своему ходку, снова оставляя
за собой кривую линию от сапог.
Михаил какое-то время с ненавистью глядел на его качающийся огрузлый
зад, потом сорвался с места, заскочил ему путь.
- Не трожь литовки-то! Дай сюда...
- А по сопатке вот дам! - хрипло дохнул Пилюгин. В одной руке он нес
обе литовки, другую в самом деле поднял будто для удара, но не ударил, легко
отстранил со своего пути мальчишку. - Тут колхозный покос, а вы...
- Какой тебе колхозный! - крикнул Мишуха. - В кочках-то... Мы тут
прошлый год косили. И каждый год мы тут...
- Погоди, Миша, - попросила Катя, тронув братишку за плечо, пошла за
председателем. - Как же без сена-то мы, Артемий Сасоныч? Коровенку чем зимой
кормить?
- Чем... - Пилюгин бросил литовки на свои дрожки, грузно повернулся.
Доставая кисет и не глядя на девушку, скривил усы. - Найдем, может, чем. Я
те говорил...
- Артемий! - взметнулся умоляющий голос Кати, прервался... Она
обернулась к братишке, но словно больно наткнулась на что-то глазами,
опустила голову. - Мшп, ты ступай... Я счас... А ты покуда ребятишек там
покорми чем.
Мишуха, растерянный и пришибленный, стоял неподвижно.
- Чего стоишь?! - вдруг с ненавистью прокричала ему в лицо сестра. -
Сказано тебе - отправляйся!
- Не ори, - бросил ей Михаил, повернулся, медленно побрел.
Он был не большой, Мишуха, но, по-деревенскому если считать, и не
маленький. И сразу понял, к чему завернул разговор. Он давно знал, чего
хочет от его сестры этот Пилюгин, потому что не раз слышал, о чем судачат по
деревне. Бабьи сплетни не запретишь, умолкнуть женщин не заставишь, ему было
по-мальчишески больно за сестру свою, а жалел он ее уже по-мужицки, потому
что был уверен - Катя чистая, как родничок, молотят все зря, никогда она
себе такого не позволит.
Пройдя заросли чахлой ветлы и осинника, Мишуха завернул за них, в
деревню не пошел, а присел тут на землю и стал слушать, о чем они там
говорят. Сквозь заросли голоса доносились глуховато, неотчетливо.
- Я тебе сказала, Артемий... Никогда, никогда этого не будет, -
говорила, всхлипывая, Катя.
- И дура, - отвечал Пилюгин. - В деревне-то все равно считают... Тебе ж
не убудет и не прибудет.
- Да неуж тебе мало других-то, Артемий?! - взмолилась Катя. - По всем
деревням одни бабы.
- А я хочу Степке Тихомилову одни объедки оставить, - донесся