"Юрий Иваниченко. "Чистое небо"" - читать интересную книгу автора

год...
И тут Сергей как в озарении вспомнил с непреложной ясностью, что это
была за история. Все так: и девочка умерла накануне своего девятилетия, и
мать вскоре покончила с собою, и это была семья одного из операторов
стеллатора. Шума в свое время - семь лет назад, - было достаточно, потому
что у ребенка был один из самых первых в нашей республике случай
гемосольвии. Если не самый первый. У самых истоков пандемии... Но мог ли
подумать Острожко тогда, он, стажера-выпускника Политеха, впервые в жизни
попав на Сарыч через полгода после всех этих печальных событий, что
когда-то дождется обвинения в детоубийстве?
- ...Мне другое выпало, - продолжил Афанасий Михайлович, вперив жесткий
взгляд в Сергея, - и я не могу уйти, не пресекши зло.
Взгляд ли его имел особенную силу, или Сергей окончательно уверился,
что перед ним больной человек, искаженно представляющий действительность и
способный на любые действия, но напряжение наступило жуткое.
Холодно и скользко стало между лопаток, а ноги наоборот, обдало ватным
теплом...
И тут мелодично и отчетливо звякнул таймер-сигнал к очередной фиксации
показаний.
Сергей вскинул голову.
Все так. Девочку звали Оксаной. Оксана Чумак. Одно из самых первых
заболеваний гемосольвией. Девочка умерла в больнице. Никакой, даже самой
косвенной вины у Сергея нет и быть не может: гемосольвией нельзя
заразиться. До сих пор никто не знает, отчего возникает и как
распространяется эта детская болезнь. Смертельная болезнь, - но может
быть, сам Чумак в гораздо большей степени невольная причина - встречал
Сергей в прессе предположение о том, что болезнь как-то связана с
наследственностью...
- Афанасий Михайлович, - твердо и спокойно, как по его представлению
следовало говорить с больным, сказал Острожко и поднялся, - мне пора
делать контрольную запись; а вы, пожалуйста, посидите спокойно. А потом,
если хотите, еще поговорим. Только сразу предупреждаю: я к детским
болезням никогда никакого касательства не имел. А может быть, даже
наоборот: я же на "Чистое небо" работаю.
- Я посижу, - кивнул Чумак, вроде как разрешая, и поморщился будто от
боли; да наверное и действительно от боли, потому что выловил из упаковки
таблетку и быстро проглотил.
Несколько секунд - и отозвался вновь:
- Насчет же "спокойно" - это себе скажи. Ты ведь признался...
Машинально еще Сергей шел вдоль ряда приборов и, казалось, что-то
записывал в оперативном журнале и только спустя добрых полминуты
остановился:
- Признался? В чем?
- В убийстве. Ты убил мою дочь. Ты убил сто тринадцать тысяч двести...
- Афанасий Михайлович быстро взглянул на часы и поправился: - Сто
тринадцать тысяч триста детей. А будешь убивать по тысяче каждую неделю,
если тебя не остановить.
Несколько секунд Чумак молчал. Казалось, что он борется с какой-то
сильной болью. Потом он отозвался негромко и спокойно:
- Все. Теперь ты знаешь. Теперь ничего не изменит моя смерть: ты ничего