"Юрий Иваниченко. Эдик - Валентин" - читать интересную книгу автора

вибрации... Очень ведь знакомая чушь, и просто удивительно, как я ей не
придал тогда должного значения... А чуть позже, когда я все-таки убедился,
что Машка опять нашла дорожку к Денисову, и весьма сомнительно, чтобы она
просто, позировала ему для "Девушки у окна", поговорили мы с ним. Круто
поговорили. Знал я, сколько ему дает и насколько для него важно общение
через биотоковый шлем - и попросту пригрозил. Приказал немедленно
прекратить с Машкой, и хоть по какому угодно, самому скользящему, графику,
но все-таки работать, а иначе казенное имущество, и шлем, и вообще машина,
перейдут в казенное пользование, причем совсем не уверен, что в интересах
производства следует и дальше сохранять в машине дух некоего художника.
Неужто больше загрузить нечем?
Похоже, попал я в точку. Испугался парень. Ой, как испугался, чуть ли
не на колени брякнулся, и вымолил две недельки - привести данные
эксперимента в порядок и вообще. Ну и конечно, говорил о том, какая это
странная материя - одаренность, по каким сложным законам развивается и как
не сводится ни к чему ограниченному, конечному - поскольку человек
бесконечен. Много чего он говорил, когда крики и истерики закончились, мы
вдруг начали беседовать, как в недавние еще добрые времена; и верилось,
что еще можно жить, и работать, и оставаться довольными друг другом. Всего
из ночного разговора я не запомнил, да и не думаю, чтобы там все было так
же ценно, как практически сделанное Эдиком. Теоретик из него не очень, это
вам не оранжевое поле с четным теннисистом. Поэтому я уже не очень
переживаю, что не помню всю логику его рассуждении о взаимном влиянии, о
зеркальности структур, о последовательной мобилизации уровней сознания и о
том, что по мере самоуглубления растет плотность внутренних событий, что в
конечном итоге может привести к моцартовскому саморазрушению. Нет, не
очень внимательно я его слушал - возможно, потому меня так ударило, когда
я, по уговору, на четырнадцатый день вошел в мастерскую.
Два полотна: "Портрет девушки", выполненный _моими_ красками и на
_моем_ полотне, т.е., с уверенностью идентифицированный любыми экспертами,
и еще одна, совершенно очаровательная "ню" хорошо мне известной натуры.
Все прибрано, чисто, практически - никаких следов трехлетнего труда.
Оборудование на месте, исправно. И письмо. Прочел я сразу - ничего там
особого не было, и ничего нового тоже. Ушел в профессионалы, и Маша решила
сопровождать его везде и всюду, хоть до самого последнего часа. Бывает.
Разыскал я их - достаточно скоро, паспортный режим у нас, слава богу,
хорошо поставлен. Все то, что написано было, услышал устно, на два голоса.
И посмотрел на работы. Ну что сказать, влияние Седова, конечно,
чувствуется, но теперь это - самостоятельный и, пожалуй, большой
живописец. Все так: машина помогла ему только сломать барьер к себе,
помогла пройти путь, обычно растягивающийся на десятилетия, за считанные
годы. Но остался ли он моложе, или это стоило Эдику ровно тех же сил - вот
этого точно сказать я не могу. Но подозреваю, что надолго его не хватит.
Машка дура, ну да ладно, будет молодой вдовой - а там, глядишь, все
образуется. Жаль только, что признания сам Эдик, видимо, так и не увидит:
разве кому он сейчас нужен, если есть, скажем, Валентин Седов? Если на
большом аукционе две седовские работы, чудом вынырнувшие из небытия и
военного лихолетья прошлого века, идут по такой начальной цене, что
перекроют мой заработок за десять лет?
И это только начальная цена...