"Юрий Иваниченко. По расписанию (Мальчики из игротеки)" - читать интересную книгу автора

Здесь случай оказался еще сложнее: во всех диалогах - а они составляли
основную часть повествования - автор подстраивался под какой-то диалект,
постоянно примешивая немецкие и еще какие-то, возможна, скандинавские
слова. И смысл фразы не раскрывался с одного беглого взгляда, а
приходилось именно прочитывать, иногда и по два раза. Пожалуй, вся завязка
и экспозиция - а это добрых три десятка страниц - ушли на то, чтобы
привыкнуть к диалекту и начать достаточно полно улавливать не только
смысл, но и особенности стиля. И тогда только описанное стало
представляться достаточно выпукло. Я "увидел" частное сыскное агентство
"Цербер", в котором происходил разговор, "увидел" панораму небольшого
континентального городка, дремлющего за окнами, и наконец действующих лиц:
Анри Санже, веснушчатого увальня его помощника, называемого то Рыжим, то
Слухачом, и женщину, заплаканную и немного загадочную мидинетку по имени
Дики...
Она как раз требовала, чтобы Анри определенно сказал, берется ли он за
это дело и сколько возьмет за работу. Слухач деликатно подмигивал, мол,
оставляю вас одних - и исчез, незаметно включив видеомагнитофон. Анри
также незаметно видеомагнитофон отключил и разразился тирадой. Здесь было
много иноязычных слов, и переводились они с трудом, а перечитывать дважды
не хотелось, и появилось такое ощущение, как будто слушаешь разговор и
время от времени затыкаешь уши, "глохнешь", причем не выбирая момента...
Естественно, он возьмется, он уже... ты плохо думаешь о Санже, если...
неужели мать в таком состоянии может говорить о... А если бы и не помнил -
ничего бы не изменилось. Он же не... сейчас не время для объяснений, но
знай, для Мартина я сделаю все... Только, пожалуйста, не произноси это
имя... Ревность к брату - это позор для мужчины...
Нет, это явно затянуто. Я уже начал скучать, но вдруг почувствовал, что
уже набрал ход незаметный и безотказный механизм детективного
произведения. Дики начала рассказывать о том, что предшествовало
исчезновению Мартина, и невольно я начал вместе с Анри Санже анализировать
то немногое, что не замечает обычно даже внимательная мать в делах
двенадцатилетнего мальчика. И тут же пробежал взглядом строку: Анри,
оказывается, подумал о том же, мы одновременно помянули материнскую
слепоту, - и я как-то сразу стал больше доверять книге, и не так уж
хотелось заглянуть на ту самую, нечаянно раскрытую возле лотка страницу...
...Анри расспрашивает о привычках и наклонностях Мартина, но Дики,
как-то по-особому поглядев, парирует: не стоит говорить о том, что Анри и
так знает и не имеет особого отношения к исчезновению; а вот дела и
поведение Мартина в последние дни, а может, недели, - это иное дело, это
наверняка поможет его отыскать. Анри возражает чуть резче, чем следовало
бы, и автор пишет о его руках... о желваках сжатых мышц... о сощуренных
глазах.
Итак, они сходятся на том, что Дики рассказывает как можно подробней о
последнем месяце - до позавчерашнего дня, когда пропал Мартин.
Рассказывает достаточно подробно, и я замечаю, что некоторые повадки
мальчишки судя по описанию - смышленого, но не больше, - особенно задевают
месье Санже, и несколько раз у него мелькают короткие и явно неприязненные
мысли о некоем Филиппе.
Нет, что за прелесть - чтение на чужом языке! Будь книга на нашем, я бы
уже пролетел главы три, и затем только спохватился, осознал, что Дики явно