"Сергей Михайлович Иванов. Утро вечера мудренее (о сне) " - читать интересную книгу автора

Их опыты были продолжены и доведены до наших дней. У больных
патологической сонливостью брали спинномозговую жидкость, вводили ее
бодрствующим собакам, и те сразу засыпали. Мозговой экстракт, взятый у
находившихся в спячке сусликов, оказался превосходным снотворным для
кошек. В 1965 году швейцарский нейрофизиолог Монье создал на собаках
модель сиамских близнецов. У двух собак было налажено перекрестное
кровообращение: кровь от мозга одной собаки текла к туловищу другой, и
наоборот. Когда одной собаке раздражали отдел мозга, ведающий засыпанием,
она погружалась в сон. Через несколько минут к ней присоединялась другая
собака. Монье объяснял это тем, что вместе с кровью первой собаки ко
второй прибывает какое-то вещество, стимулирующее сон. Наконец, в 1974
году Монье объявил, что он нашел это вещество. Это был низкомолекулярный
пептид; выделен он был из крови спавших кроликов и бодрствующих кроликов
погружал в сон в мгновение ока. Вещество было названо дельта-фактором
(смысл этого названия читатель поймет, когда мы познакомимся с
дельта-сном). Вскоре аналогичное вещество обнаружил в спинномозговой
жидкости коз американский биохимик Паппенхаймер.
Так что же, прав был, выходит, Тарханов, говоривший в своей статье
"Сон", что "физиологическое назначение сна заключается в том, чтобы дать
различным органам отдых, во время которого они пополнили бы
израсходованные запасы и избавились бы от продуктов усталости"? Ни то, ни
другое во время бодрствования сделать невозможно, "так как запасы тогда
расходуются быстрее, чем разрушаются". Трудно противопоставить что-нибудь
этой простой идее. Даже если то, что нашли Монье и Паппенхаймер, и не
продукт усталости, химическая теория сна ничуть не теряет от этого. На ее
стороне логика всех экспериментов и логика самой жизни. Мы засыпаем, чтобы
прочистились топки; пополнились запасы горючего, обновилась смазка на
шатунах и шестеренках.
Да, но куда же все-таки деваются яды и шлаки при бессоннице? Не
однодневной, а постоянной, скажем, у больных неврозом, которые годами спят
по пяти часов в сутки, а то и по четыре, и спят на редкость неглубоким
сном. Да что больные! Бывает, и здоровый человек вынужден иногда весьма
продолжительное время вставать с петухами и ложиться за полночь. Где его
яды и шлаки?
А как объяснить поведение настоящих сиамских близнецов, сросшихся
боками? Каждый близнец спал когда ему вздумается. В одной московской
клинике жили две пары близнецов, сросшихся грудными клетками и имевших
общую систему кровообращения; часто и они спали в разное время - одна
голова спала, другая бодрствовала. В другой клинике жили близнецы,
сросшиеся головами, они тоже засыпали и просыпались независимо друг от
друга. Отчего же гипнотоксин одного не усыплял другого и не побуждал
соседний мозг к выработке такого же гипнотоксина? Отчего у них вообще
гипнотоксин вырабатывался не одновременно?
Не в том ли секрет, что один близнец хотел спать, а другой не хотел?
У них была одна кровеносная система, но не одна жизнь. Их эмоции не
совпадали, и это оказывалось сильнее всякой химии. Гипнотоксин может быть
одним из механизмов сна, но не единственной его причиной. "Мы засыпаем, -
говорил Клапаред, пытаясь примириться с химической теорией, - не оттого,
что мы отравлены или устали, а чтобы не отравиться и не устать". Сон - это
инстинкт, а инстинктов у нас много, и они не всегда направлены к общей