"Георгий Иванов. Избранные письма разных лет " - читать интересную книгу автора

Ваш Г. Иванов.
P. S. Известите меня, если можно, о принятом Вами насчет Леви
решении.[104].
Напишите, если можете, обо мне в следующих "Записках"[109], то, думаю,
он тоже согласится. Но, конечно, не упоминая, что я Вас просил - иначе будет
"кумовство". Т. е. нечто, чего наши "рыцари интеллигенции" боятся хуже
Гитлера. Впрочем, Гитлера, конечно, они боятся больше всего на свете -
"культура" и есть, по их понятиям, - бессильность добра к всякому "фашизму".
Очень жалею, что не видел Вас в Ваш приезд - когда-то - в Париж. Не
теряю надежды познакомиться с Вами: не приедете ли на выставку[110]. Мой
постоянный адрес 131, rue du Ranelagh XVI. Здесь я гощу у "бывшего русского
моря" ненадолго. К Болгарии отношусь с нежностью: мой брат и сестра родились
там. Мой отец был одним из русских офицеров при Батенбергском[111]. Дает ли
мне это, кстати, основание получить визу, если я вздумаю съездить в
Болгарию?
Не знаю, как Вы относитесь к Солоневичу
Вся эта банальная болтовня имеет только одно значение: послать Вам
самый сердечный и искренний привет. Преданный Вам
Георгий Иванов

19. Р. В. Иванову-Разумнику[121]

26 мая 1942

Многоуважаемый Разумник Васильевич!
Получил Вашу открытку. Немного задержался с ответом, т. к. был я в
Париже.
Еще раз испытал чувство большой радости, что Вы спаслись так чудесно.
Читал обе Ваши статьи в "Нов<ом> Слове"[122]. О калифе этом правильно
сказано - четверть века кошмара, "а спал-то он две минуты"[124]. Я всегда
надеялся еще увидеть его. Это был упоительный, тихий, никем не оцененный.
Знали ли Вы его лично? Напишите, пожалуйста, все, что знаете о его жизни в
<С.> С. С. Р. и обстоятельствах смерти. И что же какой-нибудь Пастернак или
"орденоносец" Лозинский[126] Зоргенфрей?[127] Скалдин? (ученик В.
Иванова)[128]. Вообще назовите мне имена, какие вспомните, мне все
интересно. Официальную сов<етскую> литературу я отлично знаю по всяким
"Лит<ературным> Совр<еменникам>" и "Звездам"
Здесь во Франции был одно время "расцвет" эмигрантской поэзии. Критики
"богоискательства"[132]. Зинаида[133] жива. Бунин в неоккупиров<анной>
зоне[134]. Там же Адамович, сделавший здесь большую карьеру критика. Ирина
Одоевцева здесь. Сирин, Алданов в Америке. Бердяев, впадавший перед войной в
непозволительное большевизанство, не знаю где, но жив[136]

Дорогой Иван Алексеевич,
Меня весь вечер преследовала нелепая картина: такой человек, как Вы, да
еще больной, сидит один в паршивой нетопленой комнате
Ваш Георгий Иванов.
5-I-1948
Поймите меня правильно. Мало ли что я хвалю по соображениям дружеским
или житейским. Но то, что я пишу сейчас, я действительно думаю. При первой