"Ивановъ-Разумникъ. О смыслъ жизни " - читать интересную книгу автора"Пламенный Кругъ").
"Боюсь ли я одиночества?-спрашиваетъ самъ себя Ф. Сологубъ въ одномъ изъ послъднихъ произведенiй ("Томленiе къ инымъ бытiямъ", мистерiя) и отвъчаетъ: если бы вампиры и кошмары оставили меня, я не былъ бы одинокъ. Изъ тьмы небытiя извелъ бы я къ свъту истиннаго инобытiя иные сны, иныхъ вампировъ извелъ бы я отъ небытiя. Источающихъ мою кровь и пожирающихъ плоть мою. Ибо я не люблю жизни, бабищи румяной и дебелой"... Другими словами, одинъ "законъ своей игры" Ф. Сологубъ замънилъ бы другимъ "закономъ своей игры" и утъшался бы мыслью, что окруженный разными кошмарами своей фантазiи, разными "тихими мальчиками" и "навьими чарами" - онъ не одинокъ. Онъ можетъ этимъ утъшаться, но намъ это нисколько не мъшаетъ считать такое сожительство съ "вампирами" своей фантазiи - самымъ гнетущимъ одиночествомъ. Одиночество - къ этому сознательно шелъ и пришелъ Ф. Сологубъ, подобно тому какъ за полъ-въка до него въ такомъ же одиночествъ искалъ ръшенiя проклятыхъ вопросовъ Лермонтовъ, духовную зависимость отъ котораго Ф. Сологуба мы уже подчеркивали. Одиночество - это полный разрывъ съ мъщанствомъ, это категорическiй отказъ "принять" окружающiй мiръ, это начало всякой трагедiи; одиночество - это попытка ръшенiя карамазовскихъ вопросовъ "для одного себя": отметаю весь безсмысленный мiръ, отвергаю жизнь человъчества, какъ дiаволовъ водевиль - и остаюсь "наединъ съ своей душой"... И загнанный страхомъ жизни и мъщанствомъ въ одиночество, человъкъ сперва вздыхаетъ полной грудью: на вершинахъ одиночества легко дышится послъ затхлой атмосферы передоновщины; страхъ одиночества пока еще не даетъ себя чувствовать. "Быть съ людьми - какое бремя!"- восклицаетъ поэтъ; "свобода - Ф. Сологубъ подбадриваетъ себя мыслью о "гордомъ одиночествъ", не только не страшномъ, но даже желанномъ. Я одинъ въ странъ пустынной, - слышимъ мы въ это время отъ Ф. Сологуба,- Но услады есть въ пути: Улыбаюсь, забавляюсь, Самъ собою вдохновляюсь, И не скучно мнъ итти... Но это только до поры до времени. Скоро даетъ себя знать ужасъ одиночества, ужасъ, бывшiй удъломъ Лермонтова и такъ генiально воплощенный имъ въ Демонъ, который на вершинахъ одиночества томится необходимостью "жить для себя, скучать собой" и всю жизнь "безъ раздъленья и наслаждаться и страдать"... Тутъ уже и мысль о "гордомъ" одиночествъ не спасаетъ человъка. "Гордое одиночество! - восклицаетъ по этому поводу Л. Шестовъ, которому въ этомъ вопросъ и книги въ руки, какъ мы еще увидимъ: - гордое одиночество! Да развъ современный человъкъ можетъ быть гордымъ наединъ съ собою? Предъ людьми, въ ръчахъ, въ книгахъ - дъло иное. Но когда никто его не видитъ и не |
|
|