"Ярослав Ивашкевич. Мать Иоанна от ангелов" - читать интересную книгу автора

лекарь, удаляет... может, и с помощью дьявола, а может, и с помощью чего
другого. Для меня одно важно - такое попустительство бога, позволяющее злу
торжествовать, должно иметь какой-то смысл. Разве что...
Тут ксендз Брым, придвинувшись вплотную, взглянул на отца Сурина и
приподнял одну бровь. Но отец Сурин продолжал сидеть, потупясь и кроша
нервными пальцами кусок лепешки над кувшином, из которого уже не пил.
Ксендз Брым с минуту смотрел на его страдальчески наморщенный лоб, словно
колебался, стоит ли открывать свои мысли. Наконец решился.
- А по-моему, никаких бесов там нет!
Ксендз Сурин отвел глаза от кувшина и поднял их на собеседника. Но
только бегло скользнул взором по его лицу и снова уставился на свои
беспокойно двигавшиеся пальцы.
- Неужто вы так думаете? - тихо спросил ксендз Сурин.
- Пусть бы дьявол в какого-нибудь мужчину вселился - это еще понятно!
Но почему-то он всегда с бабами... Да разве не бывает такое и без всякого
наваждения? Женщина сама всегда источник зла.
- Всегда, да не всегда, - смиренно вставил ксендз Сурин.
- Да, но чаще всего. Даю слово шляхтича, - ксендз Брым был из виленских
горожан, а потому всегда ссылался на слово шляхтича, - даю слово шляхтича,
что Адам не ел бы яблока, кабы не Ева! На что это ему было нужно? Висело
бы это яблоко и висело, хоть сто лет, и он бы к нему не притронулся. Все
наделала Ева. В женщине есть прирожденная склонность к падению...
- Но и к святости...
- Да, разумеется. Пресвятая дева - самое бесспорное тому
доказательство, но как посмотришь получше вокруг, на мир наш...
- Ничего не берусь утверждать, - уже смелей возразил ксендз Сурин. - Но
вот матушка моя - кармелитка в Вильно, весьма благочестивая женщина. Были
у меня две сестры монахини, обе уже скончались, и я верю, что они
удостоились вечного спасения.
- Благочестивая семья, - заметил приходский ксендз.
- А я мирской жизни не знаю. Тринадцати лет решил вступить в монастырь.
Было у меня одно виденье... В виленском соборе. А потом, в шестнадцать
лет, вступил в братство иезуитов в Вильно. Мира я не знаю. Женщины,
которых я видел вокруг себя, были только что не святые...
При этих словах он поднял глаза, светившиеся тихой нежностью, но и
робостью, словно просил ксендза Брыма не говорить обо всех этих вещах, о
которых он ничего не знал - и ничего не хотел знать.
- Хорошо, хорошо, дорогой отец, - как бы в ответ на его просящий взгляд
сказал старый ксендз. - Это превосходно, что ты набожен и чуждаешься
дурных мыслей, - тут ксендз Брым сделал паузу, - и не знаешь, что такое
женщина, - резко оборвал он. - Но как же ты примешься за этих девиц?
Провинциал прислал тебя сюда, чтобы ты изгнал нечистого духа из матери
Иоанны. Тебе придется не только экзорцизмы творить, но и наставлять ее,
руководить ею, учить ее молиться... Как же ты будешь это делать?
- Бог мне поможет, - опять робко прошептал ксендз Сурин.
- Да будет воля его! - с легким раздражением молвил старик. -
Посмотрим. Но я думаю, что тебе предстоит пережить немало тяжелых минут.
Ксендз Брым снова встал. Поднялся и гость.
- Да, наверно, - подтвердил он, - немало тяжелых минут. Но жизнь моя,
преподобный отец, от этого не станет тяжелей, чем теперь. Очень трудно