"Ярослав Ивашкевич. Мать Иоанна от ангелов" - читать интересную книгу автора

сообщают нам устами одержимых, не заслуживает безусловного доверия. Неужто
тебе никогда не приходило на ум, что это исчадия лжи?
- А что такое ложь, преподобный отче, и что такое правда?
При этом вопросе отец Сурин откинул голову назад и строго взглянул на
монахиню. Мать Иоанна от Ангелов сидела, сжавшись, как кролик, глаза ее
опять закрылись, и только на пухлых губах играло что-то вроде усмешки.
Губы были ярко-красные и резко выделялись на бледном лице, усеянном
густыми кучками желтых веснушек. Похоже было, что мать Иоанна насмехается
над духовным своим отцом.
- Если тебе не под силу отличить ложь от правды, дочь моя, - сказал он,
- слушайся в этом своих наставников и руководителей. Но каждому
христианину надлежит иметь совесть, чуткую совесть, которая укажет ему
границу между черным и белым.
- А то, что по моей вине погиб ксендз Гарнец, это зло? - спросила она и
твердо сжала губы, ставшие в этот миг тонкими, как у змеи.
- Пусть тебе ответит на это твоя совесть, - помолчав, сказал ксендз
Юзеф. - Когда послезавтра приступишь к исповеди, скажешь мне, что ты об
этом думаешь. Что думаешь на самом деле. Если ксендз Гарнец был невиновен,
а, кажется, так и было...
- Виновен, виновен, отец, верь мне, виновен! - вдруг завопила
настоятельница и, вскочив из кресла, подбежала к столу, у которого сидел
ксендз Сурин. - Виновен, виновен! О, если б я рассказала тебе, отче, обо
всех ужасах, которые испытала из-за этого человека, обо всех этих
мерзостях... Я расскажу тебе, я должна рассказать, но в другой раз. Ведь
ты, отче, должен узнать всю мою душу, все страдание мое, все, что я
переживала и переживаю. Ведь тебе ведено спасти меня из бездны
одиночества, из бездны, в которую ввергнул меня господь бог...
Ксендз мягким жестом отстранил ее.
- Сядь, дочь моя, - сказал он, - сядь и успокойся. У каждого из нас
свой крест, и мы должны нести его до гроба. Быть может, мне удастся
просветить твой разум. Никто из нас, что бы ни чудилось нам порою, не
одинок на свете. Лучший наш друг всегда с нами, и мы можем в любую минуту
призвать его и открыть перед ним все свое естество. Никто не одинок на
свете, сестра, никто! - возвысил голос ксендз Сурин. - Наш опекун и друг,
господь наш и отец всегда с нами! И к тому же сколько утешителей посылает
он нам! Святейшие твои покровители, которых ты себе избрала, ангелы
пресветлые, - разве есть лучшие заступники для нас и молитв наших? А среди
них тот, кому предназначено быть с нами от колыбели до могилы, наш
ангел-хранитель...
Мать Иоанна опять вскочила из кресла и упала на колени перед ксендзом,
такая маленькая, что ее голова едва возвышалась над дубовым столом.
Простирая к ксендзу руки с длинными, тонкими пальцами, она вдруг зачастила
тихо, таинственно, слова ее дробно катились одно за другим, как
рассыпающиеся по полу бусы.
- Я видела его, видела, - говорила она, - я была тогда больна, очень
больна, и было мне видение; все меня покинули, никого не было рядом со
мною, несчастной, я лежала в горячке. В страшной горячке, ужасные призраки
терзали меня целых четыре недели, и, наконец, на пятой я увидела... я
узрела их, стоявших у моей постели, между постелью и стеной... Мой
духовник - тогда им был ксендз Мухарский - и мой ангел-хранитель, похожий