"Ярослав Ивашкевич. Красные щиты [И]" - читать интересную книгу автора

неудержимым потоком, образы сменялись так быстро и беспорядочно, что
Ортлиб не поспевал записывать. Впрочем, Вальбурге редко являлись священные
предметы или святые особы - все больше цветы, деревья, облака, птицы. То
ей привиделись летящие в небо лебеди, то цветы, растущие в храме, - но
описывала она так чудесно, что у слушателей прямо дух захватывало. Когда
Вальбурга умолкала, служка, по наказу настоятельницы Осанны, усаживал ее
на ослика и провожал обратно на гору, в женский монастырь.
Генрих тем временем беседовал с Оттоном, расспрашивал у него о правах и
привилегиях польских князей и королей. Откуда пошла королевская власть в
Польше? Какие распоряжения оставил его отец Болеслав касательно уделов,
завещанных сыновьям, и кому из них положено княжить в Кракове? Оттон
отвечал Генриху и кстати рассказывал про удельные княжества на Руси и в
Чехии. Когда надменный фон Штуццелинген излагал законы славянских народов,
в его тоне чувствовалось осуждение, хотя он ни разу не сказал дурного
слова о Кривоустом, тем паче о благочестивой княгине Саломее. Но и
положение в Германском королевстве, видно, не радовало его; он вздыхал по
временам прежних императоров - Карла, Оттона, Генрихов (*23).
Эти степенные деловые беседы нагоняли на Тэли тоску. Куда приятней было
нежиться на солнышке; а оно теперь все чаще пряталось в тучах и рано
опускалось за горы над розовевшим озером. Юный паж с грустью думал о том,
что вот уже и осень настала. В эту пору Генрих взял его с собой в поездку,
недальнюю, но весьма пышно обставленную. Князь почел своим долгом
навестить дядю по матери, нынешнего владельца Берга, а выразить
соболезнование по поводу недавней гибели его старшего сына Адольфа,
павшего в бою на глазах у Конрада III во время крестового похода. Дядюшка
Дипольд был младшим в роду бергских графов, которые торопились забыться
вечным сном в склепах цвифальтенского монастыря. Ныне он вместе с женой
жил безвыездно в своем замке, где воцарились скорбь и запустение.
Отправились к нему с придворными и челядью также княжна Гертруда, Рихенца
и Оттон фон Штуццелинген, который был дружен еще со старым графом и
хаживал с ним в Святую землю. Во главе процессии ехали верхом княжна и
испанская королева, за ними Оттон и Генрих, а остальные следовали за
господами кто верхом, а кто пеший. Тэли на своем польском меринке выскочил
вперед, достал из рукава виолу и принялся пиликать всякие песенки, и
грустные и веселые, а потом запел как мог громче, выделывая в конце фраз
гортанные завитушки на высоких нотах, как тирольские пастухи, которых он
наслушался в родном Зальцбурге. Но как ни старался Тэли, звуки его голоса
и виолы тонули среди гор, глохли в желтой листве буков и каштанов. До тех,
кто ехал позади, долетали только обрывки мелодий да отдельные слова, зато
они хорошо видели бело-розовый костюм мальчика и пучок лент у его пояса,
весело мелькавшие сквозь ветки деревьев, которые нависали над ведущей
круто под гору тропой. Тэли пел:

Твой нос - стрелы прямее,
А губы - роз алее,
И ярче солнца - очи.
Когда идешь по саду,
Гляжу, моя услада,
Да взор слепит, нет мочи.