"Ярослав Ивашкевич. Красные щиты [И]" - читать интересную книгу автора

наверху уступы белели - там уже лежал снег, не таявший от солнечных лучей.
Но самые вершины прятались во мгле. На берегу стояла глубокая тишина, звук
человеческого голоса бессильно тонул в ней, будто камешек, брошенный в
кипу белой овечьей шерсти. Князь Генрих что-то сказал Тэли, но, забывшись,
обратился к нему на польском языке. Тэли не понял, вопросительно посмотрел
на Лестко. Тот усмехнулся, не сводя глаз с озера, потом указал рукой
вверх, на скалы. В сизой дымке начали обозначаться более темные контуры,
густая пелена быстро уносилась к небу, и вот открылись зубцы вершин,
предстали на миг во всем своем великолепии и снова потонули в волнующемся
море тумана.
Лестко взял рог, висевший у него на перевязи поверх кожаного кафтана, и
зычно затрубил. Сперва звук рога словно ударился о мягкую завесу, но
вскоре донеслось отраженное в горах эхо, прокатилось над зеленым озером и,
затухая, еще несколько раз отдалось среди скал. Тэли взглянул на князя
Генриха - глаза рыцаря сверкали радостью. И мальчик ощутил внезапную
любовь к этому молчаливому, румяному юноше, потомку королей, пришельцу из
дальних краев. На призыв рога приплыла из ближнего залива лодка,
перевозчик низко поклонился князю, а когда все уселись, князь приказал
везти их к монастырю святого Бартоломея. Да и куда еще тут можно было
ехать? На берегах этого большого озера люди жили только в одном месте.
Лодка скользила по поверхности вод, а те чуть колыхались большими,
широкими валами. На их откосах порой виднелись плывущие парами, а то и по
трое, по четверо дикие утки. Перевозчик равномерно опускал и поднимал
весла. Тэли перегнулся через борт и погрузил руку в воду. Оказалась она
холодней, чем он думал, и из малахитовых ее глубин на него глянули
опрокинутые заснеженные зубцы гор. Мальчик невольно посмотрел вверх.
Тумана уже не было.
Князь с улыбкой обернулся к Лестко:
- Киев помнишь?
Лестко кивнул. Взгляды рыцаря и оруженосца встретились; словно веселая
молния промелькнула между ними, и Тэли тоже стало радостно, хоть никогда
не видал он днепровских вод, что припомнились князю на этом немецком
озере, ни далекого Киева и его приземистых храмов с луковками куполов. Но
вскоре они приметили на берегу как раз такой храм, совсем невысокий - а
может, он только казался низким рядом с величественными стенами гор.
Четыре гонтовых купола венчали округлые белые стены. Странно было глядеть
на эту затерянную среди гор церквушку, и думалось, нет на земле лучшего
места, чтобы возносить хвалы господу, чем этот уголок меж зелеными водами
и белыми вершинами. Позади церковки стоял срубленный из лиственничных
бревен монастырь, низкое, древнее строение, которое поблескивало оконцами,
будто глазами, и через настежь распахнутые ворота словно вдыхало
прохладный горный воздух. Кучка людей в серых плащах спускалась от
монастыря к крохотному причалу.
Князь Генрих, против ожидания, не застал в обители своего опекуна -
некогда ближайшего советника его матери, княгини Саломеи, - преподобного
Оттона фон Штуццелингена, который, как сказали князю в Зальцбурге у
епископа Эбергарда, несколько месяцев жил в обители над Королевским
озером, наводя порядок в монастырских владениях. Но печальные вести из
Бамберга, где по пути из Святой земли остановился кесарь, и тревожное
положение в империи заставили монаха покинуть тихую обитель. Он направился