"Ярослав Ивашкевич. Красные щиты [И]" - читать интересную книгу автора

в Швабию, в Цвифальтен, надеясь выведать там у неких влиятельных особ, как
идут приготовления к походу кесаря на Краковское княжество, на братьев
кесарева зятя, Пястовичей (*5), слишком уж своевольно хозяйничавших в
Польше. Ведь завещанием княгини Саломеи оному фон Штуццелингену была
поручена духовная опека над ее потомством; ему надлежало следить, чтобы ее
сыновей и дочерей (а семейка была немалая) никто не обижал, не грабил их
земель и не покушался на их права.
Все это поведал путешественникам немолодой почтенный монах по имени
Крезус, когда они, уже в полдень, сидели над озером и любовались
солнечными бликами на бархатисто-зеленой воде. Целое утро молились они в
темной церквушке. Князь Генрих, преклонив колена на деревянном полу перед
алтарем, слушал пение монахов. В открытые оконца глядело голубое небо,
иногда по нему пролетали птицы. Струился морозный запах талого снега,
смешиваясь с потоками теплого воздуха; скрытые в боковых приделах иноки
тянули нескончаемые псалмы и молитвы, хотя служба в алтаре давно
прекратилась. Тэли, привыкший к тому, как поют в Зальцбурге, внимательно
слушал, сжимая рукой виолу - он носил ее в широком рукаве своего темного
кафтанчика. Здешние монахи пели иначе, хоры перекликались не так, как в
соборе у епископа. Пели они размеренно, но по-ученому: то одна половина
хора отвечала другой на тех же нотах, то они будто вступали в состязание -
не успеет один хор докончить стих, как запевает другой, повторяя этот же
стих. Однако пение получалось стройное, благолепное. Лестко, стоя на одном
колене у стены, все оборачивался украдкой к распахнутым дверям церкви. За
ними виднелись горы, кусочек озера и небо, то самое небо, что всегда, но
теперь, в проеме потемневших от времени бревенчатых дверей, оно казалось
Лестко совсем другим. В церкви слегка пахло ладаном, и куда сильней -
горами. Лестко дернул Тэли за рукав, показал на дверь:
- Смотри, на озере целая стая уток!
Тэли не разглядел уток, глаза у него были не такие зоркие. Но и его
пленила эта зелено-бело-голубая картина в темной рамке дверей.
- Как тут красиво... - сказал он и прибавил: - Поют.
Князь Генрих, прервав молитву, покосился на них. Он неподвижно стоял на
коленях, опираясь на копье, - монахи удивились, когда он вошел в храм с
оружием. Сосредоточенно слушал князь пение хора, ибо очень любил музыку.
И когда, помолившись, они сидели у озера и Крезус восхвалял неусыпные
заботы мейстера Оттона о благе польских князей и всего королевства
Кривоустого, князь только поддакивал, жадно прислушиваясь к визгливым
крикам чаек над озером и долетавшим порой протяжным гортанным возгласам
пастухов, которые уже перегоняли овец в долины. "Тра-ля-ля-ля-ля-рики!" -
кричали пастухи. Тэли и Лестко примостились внизу на камнях и, пока князь
беседовал с монахом, любовались озером - теперь оно стало похоже на серый
холст. Тэли вытащил из рукава виолу и начал тихонько водить смычком по
струнам. Но вот монах и князь умолкли, тогда Тэли осмелился, заиграл.
Мелодия звучала глухо, ее слабые всплески гасли среди огромных воздушных
просторов, среди гор, снегов, вод. И все же она ласкала слух, как нежный
щебет птички, как дремотное жужжанье пчелы. Тэли взглянул на князя: его
светло-серые глаза были устремлены вдаль, поверх свинцовых вод; казалось,
он не замечает ни скал, ни озера, а созерцает что-то очень далекое, одному
ему ведомое. Но взор князя уже не сверкал радостью, как тогда, когда он
вспомнил про Киев. В этом чуть затуманенном, устремленном в пространство