"Александр Архипович Ивин. Логика. Элементарный курс " - читать интересную книгу автора

делает наше общее понятие множества аморфным и хаотичным, и нет гарантии,
что оно не способно породить какие-то новые парадоксы.
Парадокс Рассела замечателен своей крайней общностью. Для его
построения не нужны какие-либо сложные технические понятия, как в случае
некоторых других парадоксов, достаточно понятий "множество" и "элемент
множества". Но эта простота как раз и говорит о его фундаментальности: он
затрагивает самые глубокие основания наших рассуждений о множествах,
поскольку говорит не о каких-то специальных случаях, а о множествах вообще.
Другие варианты парадокса
Парадокс Рассела не имеет специфически математического характера. В нем
используется понятие множества, но не затрагиваются какие-то особые,
связанные именно с математикой его свойства.
Это становится очевидным, если переформулировать парадокс в чисто
логических терминах.
О каждом свойстве можно, по всей вероятности, спрашивать, приложимо оно
к самому себе или нет.
Свойство быть горячим, например, неприложимо к самому себе, поскольку
само не является горячим; свойство быть конкретным тоже не относится к
самому себе, ибо это абстрактное свойство. Но вот свойство быть абстрактным,
являясь абстрактным, приложимо к самому себе. Назовем эти неприменимые к
самим себе свойства неприложимыми. Применимо ли свойство быть неприложимым к
самому себе? Оказывается, неприложимость является неприложимой только в том
случае, если она не является таковой. Это, конечно, парадоксально.
Логическая, касающаяся свойств разновидность антиномии Рассела, столь
же парадоксальна, как и математическая, относящаяся к множествам, ее
разновидность.
Рассел предложил также следующий популярный вариант открытого им
парадокса.
Представим, что совет одной деревни так определил обязанности
парикмахера: брить всех мужчин деревни, которые не бреются сами, и только
этих мужчин. Должен ли он брить самого себя? Если да, то он будет относиться
к тем, кто бреется сам, а тех, кто бреется сам, он не должен брить. Если
нет, он будет принадлежать к тем, кто не бреется сам, и, значит, он должен
будет брить себя. Мы приходим, таким образом, к заключению, что этот
парикмахер бреет себя в том и только том случае, когда он не бреет себя.
Это, разумеется, невозможно.
Рассуждение о парикмахере опирается на допущение, что такой парикмахер
существует. Полученное противоречие означает, что это допущение ложно, и нет
такого жителя деревни, который брил бы всех тех и только тех ее жителей,
которые не бреются сами.
Обязанности парикмахера не кажутся на первый взгляд противоречивыми,
поэтому вывод, что его не может быть, звучит несколько неожиданно. Но этот
вывод не является все-таки парадоксальным. Условие, которому должен
удовлетворять деревенский брадобрей, на самом деле внутренне противоречиво
и, следовательно, невыполнимо. Подобного парикмахера не может быть в деревне
по той же причине, по какой в ней нет человека, который был бы старше самого
себя или который родился бы до своего рождения.
Рассуждение о парикмахере может быть названо псевдопарадоксом. По
своему ходу оно строго аналогично парадоксу Рассела и этим интересно. Но оно
все-таки не является подлинным парадоксом.