"Алексей Иванов. Граф Люксембург (нераскрытое убийство)" - читать интересную книгу автора

Вижу себя со стороны: широкоплечий, усики топорщатся, под мышками небрит,
на левом плече наколка: змея обвивает кинжал - осталась с армии.
- Привет, граф Люксембург, - слышу за спиной веселый голос завпоста1,
- хватит медитировать. Бери гвозди-обойнички, иди пока разворачивай
половик. Ребята придут ставить свои железки, чтоб был прибит на весь
планшет2, и ни единой складки. Бей на полметра вглубь порталов, чтоб
планшета ни одной досточки из зала не было видно. Понял? Вперед. Поздравляю
с бенефисом. Граф Люксембург, ха-ха!
Козел.
Выхожу на сцену и вдруг слышу из осветительской ложи женский голос.
- Какая волосатая грудь, - кричит осветительница, направляя на меня
прожектор. Давай спущусь покопаюсь!
- Не приставай, я на работе, - заслоняюсь я ладонью от света.
Когда луч уползает, я неожиданно замечаю рядом с собой режиссера, он с
вожделением смотрит на мои наколки и грудь...
Примерно через неделю такой полуставки подходит ко мне режиссер,
поймав в кулисах, и вдруг жеманным голосом с женскими интонациями говорит:
- Понима-аешь, дара-агой мой, я-а па-адумал, ради тебя готов
восстановить "Жди меня". За одну услугу, па-айми.
Злость кипит во мне, боюсь как бы с клыков пена не закапала. Но мне
интересно, что будет дальше. Я делаю руку гуськом, пальцы веером наперевес,
и потрясая кистью, говорю в тон ему:
- Не па-айдет, - говорю. - Не па-айдет. Граф Люксембург - другое дело.
На худой ка-анец Валенштайн.
Он вытягивает губы, закатывает глаза и капризно ноет:
- Ну, все места заби-и-ты, но я буду иметь в виду, ка-анечно. Все от
тебя за-ависит.
Значит вот как все это происходит. Чтобы мужик понял твои намерения
нужно просто заговорить с ним женским голосом, - и все, и все! Так просто,
и сразу ты свой, о тебе подумают и ход дадут, и движение наверх. А значит -
чистый фрак и крахмальная сорочка, и голос не пропивать, а использовать, и
лица друзей озарятся в темноте, и маленький человек счастлив и горд,
разыгрывает, смешной, из себя важную даму, и жена вдруг окажется умной,
даже сведущей в музыке. Вот, как все делается: ответь женским голосом,
разрушь свою природу - и все готово. А ведь не подумаешь на него! Какой же
он все-таки козел! Самому под семьдесят, на собраниях мужик мужиком,
кулаком воздух молотит, проявляется волю, а сейчас во каков! и говорит с
раскрытой пастью, точно нос заложило или перца объелся, даже язык высунул.
Я пытаюсь вспомнить манеру сестры моей жены, исключительной стервы,
блядскую интонацию, с каким-то, иначе не скажешь, хламидиозным оттенком и
даже запахом соответствующим, и произношу пасть в пасть:
- Я па-а-а-а-думаю.
Идиотизм.
Рабочие сцены все из спивающегося народа. Им дела нет, что там
происходит на сцене, какой спектакль: лишь бы поставить декорации да
побыстрей хватить стакан водки. Раньше пили портвейн, пока тот не стал
дороже беленькой. Рабочий, спускающийся с галерки, с белыми невидящими
глазами, медлительный, но коварный, как зомби; он же, как сорвавшийся
медведь коала, подолгу висящий на руках над чьей-нибудь ничего не
подозревающей головой, сжимающий в кулачищах тонкую стропилу пожарной