"Алексей Иванов. Граф Люксембург (нераскрытое убийство)" - читать интересную книгу автора

Бочковой винный дух стоял по всему дому, выползал за двери, возбуждал
сердца соседей, которые и не знали, что им делать: то ли смеяться, то ли
выражать сочувствие. Как раз шел сбор грецких орехов. В этом городе во всех
кинотеатрах почему-то шел фильм "Фантомас", удивительное сходство
ландшафтов как-то сближало происходящее на экране и в жизни, да ещё зеленые
головки орехов так напоминали мне маску Фантомаса: обтянутый зеленой
резиной шишак, без каких-либо черт лица, лишь с вывороченными, как у
бассета веками; грецкие орехи, бугристо посверкивающие, горячие от солнца,
таинственные, падали во двор каждого дома, точно под музыку из того фильма:
пам-па-а-а, пам, пам, па-а... от падения трескались; толстую кожуру снимать
приходилось руками, отчего те становились коричневыми, точно в йоде, и
никаким мылом не отмоешь, разве что лимонной кислотой... Ну так ладно, дед
пил вино, ел орехи, терпкие и серьезные на вкус. Поначалу стал он немного
ходить, придерживаясь за стены, а потом и вовсе встал на ноги, -
понравился. Врачи с молоточками простукивали деду, задравшему тельняшку,
спину, повторяли: "Уникальный случай". А больше всех удивлялась старуха,
бранившая мужа за неумеренное пристрастие к вину...
Да, вино вину рознь. Что и говорить. Прости меня. Обещаю больше
никогда ничем тебя не огорчить.
В сумраке маленький человек едва заметно кивнул головой.
Маленький человек, надорвавшись, изменился. Он потерял мужество и
последние признаки живой своей молодости. Человек становился сварливой,
нервной старухой. Разрушения, наделанные мною, страшнее тех, что я видел в
детстве после бури. Меня пробирает дрожь. И куда мне деваться от вины?
Остается только ждать лета, когда все по-другому и слушать магнитофонную
запись с шумом дождя и грозы.
Кажется, жена моя стала любить меня ещё больше. Мы, разумеется,
помирились. История с зеркальцем осталась для неё одним из лучших, одним из
трогательнейших воспоминаний её жизни и сюжет этот она не раз
нравоучительно пересказывала, огрузневшим от пива подругам. Вот так. А
маленький человек за стеной кричит, что пошатнулось его здоровье
окончательно по моей вине, а более по вине моей... бляди, и что это моя
блядь научила меня, как поскорее извести хорошего человека. Никогда она мне
больше не даст держать свою руку, потому что..." Это тебя твоя ведьма
научила, - кричит в пустоту, как забытая в доме собака. - Научила, как из
меня всю силу вытянуть: через руку!!!"
А я слушаю шум дождя в записи.
Это случилось в конце зимы, в строгий пост, когда ни один православный
ни капли спиртного в рот не возьмет, хотя какое, честное слово, это имеет
отношение ко мне. В общем - я опять нажрался. Причем от души, полновесно,
беспредельно. А компания подобралась из полузнакомых, гниловатая какая-то,
жаль, что поздно это понял, когда крупнейшая схватка с жизнью была уже
проиграна. Где я? В кафе, в столовой, на лавочке с ними водку пью? Я не
понимал. Я не понимал даже в какой позе нахожусь: сидя, лежа, на карачках
под столом? Но зато я спросил: "Ребят, а чё вы такие гнилые?" Мне не
ответили, только налили ещё и пустили в мою сторону такой плотный сизый
дым, такой... непроходимый, что на минуту-час я остался в одиночестве.
Когда туман рассеялся, я увидел уже не знакомые, а малознакомые лица.
Кого-то, казалось, из них я где-то встречал тысячу лет назад. И тогда я,
развалясь в кресле, двигаясь в полуприсяди, как борец на тренировке,