"Олег Ивановский. Записки офицера СМЕРШа " - читать интересную книгу автора

бегу. Даже на территории школы в часы свободные от занятий разрешалось
ходить или строевым шагом, или бежать. Так нужно было для работы на границе.
Незаметно пролетела весна... В конце мая случилась большая
неприятность: несколько собак заболели чумой. Происшествие серьезное. Не дай
бог разрастется эпидемия - весь учебный план насмарку, а то и собак
потеряешь. Командование школы решило наш взвод вместе с собаками и всем
хозяйством временно расположить за Прутом на самой окраине города. Помещения
там были и для курсантов, и для собак. Кое-что, правда, пришлось
дооборудовать. В этом "филиале" занятия продолжались. К счастью, случаев
чумы больше не было.
Стоял жаркий сухой июнь. Неподалеку от нас с месяц, а может быть и
раньше, какая-то воинская часть начала оборудовать небольшой аэродром. На
краю поля построили ангар, и мы несколько раз видели, как на трехтонках -
ЗИСах, основных довоенных грузовых автомобилях (а их и было-то, легендарных:
полуторка - газик и трехтонка - ЗИС), в этот ангар завозили в решетчатых
длинных ящиках темно-зеленые авиабомбы.
- Учебные, наверное, вот прилетят самолеты, посмотрим, как они их
швырять будут!
- Да, дадут тебе посмотреть, держи карман шире. Небось ночью будут. Да
и зачем? Кого бомбить-то? Воевать учиться, что ли? С кем?
Мелькнула, правда, мысль: аэродромчик-то маленький, никакой
бомбардировщик не сядет и не взлетит с такого. Так зачем же здесь, почти
рядом с границей, делать склад бомб? А через несколько дней прилетел
двукрылый истребитель - "ястребок", покружился раза три над городом и сел на
"наш" аэродром. Событию этому мы значения большого не придали.
Ашкарт мой учился прилежно. Единственный, пожалуй, его недостаток: был
чересчур злобен и агрессивен при задержании "нарушителя". Было такое
упражнение. Все, кому выпадало "счастье" играть роль задерживаемого, второй
раз под моего Ашкарта идти категорически отказывались: "Ну его к лешему,
зверюгу этого!"
Но ко мне Ашкарт привык быстро, и мы с ним подружились. Приподнимал он,
правда, чуть-чуть верхнюю губу, показывая крепкие белые клыки и тихонько
ворчал, когда я вытаскивал у него из-под носа из бачка с жиденькой кашицей
попавшую туда кость. Ее он получал на закуску. А так мы жили мирно, друг на
друга не обижались. Представлял я себе, как с таким красавцем, рослым,
сильным, я, закончив учебу, приеду на свою заставу, на зависть всем и
каждому...
В первых числах июня, получив увольнительную, мы - трое курсантов -
решили пойти в город сфотографироваться, послать карточки домой, ну и, между
прочим, купить на негустое курсантское денежное довольствие в какой-нибудь
маленькой лавочке по белой булочке да выпить по маленькой бутылочке с
фарфоровой пробкой на пружинной застежке ситро местного приготовления. Это
была, пожалуй, максимальная роскошь, которую мы могли себе позволить.
Но в воскресенье 15 июня выбраться в город не удалось. "Вот 22-го
пойдете. А сегодня другим надо сходить. Успеете, не прокиснут ваши
фотографии!" - изрек тоном, не допускающим возражений, наш старшина.
Возражать? Не положено. Да и не очень хотелось... Дело было в том, что на
той неделе я получил письмо от отца, он сообщил, что, во-первых, мне выслана
посылочка со всякими вкусными вещами и, во-вторых, что я имею право
воспользоваться льготой по службе в армии, иными словами, меня могут уволить