"Олег Ивановский. Записки офицера СМЕРШа " - читать интересную книгу автора

несерьезно, как в игре, на занятиях...
- Пэтээрщики! К бою! - прокричал кто-то рядом. - Ложись за вагоны и по
танкам огонь!
Я подбежал к казакам, помог им развернуть их длинное ружье около
большой обгорелой цистерны. Лег, прицелился. Грохнули один за другим два
выстрела. И почти тут же в цистерну влепился бронебойный снаряд и, пробив ее
насквозь, с каким-то ревущим визгом пронесся над нами. Я оглянулся. Рядом
никого не было. Куда и когда делись наши штабники и бронебойщики, я не
заметил.
По полю к разбитым пушкам галопом неслась пара коней с большими
пулеметными санями. Двое казаков, соскочив с саней, подбежали к пушкам,
подняли троих или четверых раненых, уложили в сани. Кони пошли крупной рысью
и почти поравнялись с тем местом, где за цистерной лежал я. Странно, но
никакой стрельбы не было. И танки молчали. Я привстал и увидел сидящего на
самом краю саней Льва Диментмана в разодранном, грязном полушубке.
Поравнявшись со мной, он хрипло проорал:
- Лейтенант! Прыгай сюда, танки пойдут, отрежут, пропадешь!
С танков застрочили пулеметы. Пули рядом с санями вспороли снег.
Держащий вожжи пожилой казак, откинувшись назад, пытался чуть
придержать коней. Я, мало соображая, правильно ли поступаю, прыгнул на край
саней. Удерживая, Диментман обнял меня за плечи, притянул к себе. Головы
наши почти касались. -
- Вот... мать! К чему приводят необдуманные решения! Разве можно было
так открыто...

Удар!!! Опрокинулось куда-то небо. Стало темно и тихо. Зачем меня
убили? Ну вот и отвоевался. Но сознание вернулось... Господи! Двадцать один
год всего и прожил, да жизнь знал ли? И почему так мерзнут лохмотья кожи на
животе? Разорвало пополам? Кончено... А как не хочется умирать... И как
тихо... Где я? Почему нет боли?.. А чему же болеть, если разорван пополам...
Буду считать... раз... два... три... до скольких досчитаю... А небо-то есть.
Вот оно, серое-серое. А солнышка нет. Холодно. Почему мерзнут лохмотья
кожи?.. Двадцать один... двадцать два... Нет, не умираю... Посмотрю, где
ноги... далеко ли?
Еле-еле повернул голову влево. Рядом на боку - Лев Диментман. Шапки на
нем нет. На виске небольшая дырочка, и из нее толчками выплескивается кровь.
И снег рядом ноздреватый от теплой крови. Кровавый снег. Лев! Убит Лев! Вот
он рядом. А ведь он, прижав меня к. себе, прохрипел свои последние в жизни
слова... Не закончил он фразы... не закончил. И убит. И я убит. Ну зачем?
Зачем? Кому это было нужно?
Мысли путались. Какие-то ничтожные, глупые мысли. Неужели у всех, кто
умирает, такие глупые мысли? А я все еще жив? Почему же не умираю? И в
глазах не темнеет... Повернул голову в другую сторону, тихонько,
осторожно... Поле, снег и дорога со следами саней, копыт... Понял - лежу на
спине посередине дороги. А танки? Эта мысль прояснила сознание. К черту
предсмертную философию. Танки где? Ведь я на дороге - пойдут, раздавят.
Ползти, ползти надо к вагонам, туда, к насыпи. Там не заметят...
Попробовал повернуться со спины на живот. Получилось. И ноги не
оторваны - как плети, но со мной вместе повернулись. Ползти, ползти надо.
Ниже локтей рук не чувствовал, словно нет их. Опираясь локтями, пополз к