"Юрий Ижевчанин. Критический эксперимент " - читать интересную книгу автора

привел.
Я вздрогнул. Значит, меня собираются заставить сидеть в таком месте и
записывать показания, вырванные под пыткой, и наблюдать все эти мучения все
время. Да, влип! Вот тебе и герой!
- Ну-ка, погрей его веничком, а то у него спинка замерзла, - сказал
кату генерал.- Ты, асессор, записывай, чего сказывать-то будет сей предатель
и вор. А я пошел.
Генерал повернулся и быстрым шагом вышел.
Кат взял березовый веник, окунул его в огонь, подождал, пока загорится,
и как протянул Ваньку поперек спины. Меня чуть не вырвало, и, чтобы все это
не смотреть, я стал механически записывать все, что орал Ванька:
"Катюга сраный, мандавошка...ная! Кукишем крестишься...сос
генеральский! Черти тебе на том свете за это всю..." - и далее матом,
матом, виртуозно, многоэтажно.
Кат дал Ваньке отхлебнуть воды, чтобы у того в горле не пересохло и
пытуемый мог говорить дальше. Судя по всему, эта ругань его забавляла.
За всю пытку была сказана всего одна деловая фраза, но она мне все
пояснила: "Фридрихус всех наших древлих примает, а вас, кукишников,
объ...бает!" Стало ясно, что Ванька играет идейного агента пруссаков,
старовера, который так ненавидит Россию, крестящуюся кукишем, что готов
пойти против нее с любым союзником. Но по мату было видно, что старовер-то
он весьма грешный, два пальца для него скорее прикрытие. Так что здесь пахло
не идеями, а тем, что не пахнет.
По ходу дела Ванька выдал даже большой петровский загиб, и я его тоже
занес в протокол.
Ваньку одели и увели. Я поднялся к генералу и попросил у него
разрешения посидеть в конторе до утра при свече, дабы перебелить протокол.
Тем более и идти-то мне на самом деле было некуда. Генерал несколько
удивился такому служебному рвению, и разрешил.
Я вышел, купил пару хлебцев за копейку, вернулся в контору, сел и начал
уныло смотреть на запись речей ругачего предателя. Перебелить, выкинув мат,
означало оставить пару фраз. Вместо рвения выйдет сплошное выпендривание. И
тут мне пришли в голову какие-то обрывки из исторических романов о характере
Елисавет Петровны, которая очень любила шутку на грани фола, но именно на
грани, и все время мучилась от скуки и искала свеженьких развлечений без
откровенного неприличия. И мне пришла в голову безумная идея: переписать
"скаску" в приличных словах, сохранив все загибы.
Начал я прямо с большого петровского загиба и получил следующий текст:
"Мать твою поперек заднего места имети, грушу тебе в передницу, гвоздь
в подпередницу, ведьму в зад, головню в рот, дьявола в затайное место, гноя
на тайности, адмиралтейская дырища, гангрена подконечная, мышь
любострастная, автомат дырявый, дорожная подприставалка, дерном дырища
покрытая, дегтю влитая, удорык одноногий, чревотень безногая, хавронья
недолюба, пипишка перелюба, глиста передодырная, говядина моченая, горшки
прозевал, гусовал, передний гужевал, воронье гнездо во лбу, полк в переду,
садник на кусте\dots" и так далее до финала.
Далее перевести все заковыристые выражения Ваньки Подкаинщика было уже
просто. Но заняло это всю ночь.
В пять часов утра пришел губернатор, глянул на мой текст, отругал за
корявый почерк и массу ошибок (все время забывал еры да и с точкой, а яти