"Ирина Измайлова. Троя ("Герои Троянской войны" #1) " - читать интересную книгу автора

Терсит покатился по земле, корчась от боли, отхаркивая кровь, потом глухо
закашлялся, лежа ничком. Какое-то мгновение он еще ждал удара. Но базилевс
просто стоял над ним и смотрел. Приятелей насмешника давно не было видно -
они унесли ноги, едва завидели перед собою грозного Пелида.
- Ну что, с тебя довольно? - глухо спросил Ахилл, когда спартанец
перестал кашлять и привстал на руках, глядя перед собой мутными, пустыми
глазами.
- Ты всех жалеешь? - прохрипел Терсит. - И Деифоба, и меня...
Ты только Патрокла не пожалел, когда послал в бой вместо себя, чтобы не
нарушать своего слова. Да?
Он, видимо, понимал, что, произнося эти слова, идет на смерть - но
натура была сильнее страха. Тело у ног Ахилла вновь сжалось от ужаса - и
вдруг Пелид глухо, с каким-то страшным спокойствием произнес:
- Да. Именно так. Ты сказал правду.
- Я всегда говорю правду! - голос Терсита ломался, дрожал, он все еще
не мог вздохнуть. - И за это меня все хотят убить... Я знаю, что правда не
всегда нужна и не всегда хороша. Только кто бы научил меня выбирать, когда
можно, а когда нельзя? Жалко, что ты меня не убил... Я очень боюсь смерти,
но жить тоже не хочу - я сам себе противен! Ты тоже правду сказал: меня
никто не любит.
- Теперь и меня тоже, - пожал плечами Ахилл. - Меня любил понастоящему
только Патрокл. Что мы с тобой - хилые женщины, чтобы оплакивать самих себя?
У меня есть цель - отомстить.
- А у меня? - глухо спросил спартанец.
- Да откуда я знаю? Что-то понять. Полюбить кого-то.
Терсит хрипло засмеялся.
- Вот-вот! Полюбить и тоже стать безжалостным. Мы все безжалостны
только к тем, кого любим. Или я не прав? Чужих легко жалеть, это ничего не
стоит, как ничего не стоит погладить кошку или дать собаке кусок мяса, если
у тебя его много. Близким и любимым надо отдавать себя самого, и не
только... Надо менять себя, уходить от себя, а это уже трудно. И, в конце
концов, мы становимся жестоки. Да?
- Раз ты это знаешь, то и ты кого-то любил, - Ахилл опустил голову,
вновь ощущая бесконечную тяжесть поглотившей его утраты и пытаясь отвлечься
от нее. - Прости меня, Терсит. Я бы не поднял на тебя руку, но мною владеет
безумие. Мне очень больно.
- Ты, великий царь, просишь прощения у последнего из воинов? - теперь в
голосе спартанца звучало неподдельное изумление, - Ты и в самом деле
совершенно другой, не такой... Или ты сумасшедший? Меня все считают ниже
грязи, а ты говоришь со мною, как с равным, и просишь, чтобы Я ТЕБЯ
простил?!
- Я сейчас в любом случае ниже тебя, - глаза базилевса сверкнули и
погасли. - Я - там, в бездне, у самых врат Аида...
- Нет же! - Терсит попытался встать, но его мотнуло в сторону, и он
снова закашлялся. - Как доходит до важных моментов, так у вас, у
благородных, слова - прямо как у поэтов или певцов... Не понимаю я этого.
Будь ты там, разве ты хотел бы отомстить? Хотя, опять же, кто его знает, как
оно там?
- Вот то-то и оно...
Ахилл подошел к воину и протянул ему руку.