"Андрей Измайлов. Референт. Все, что вы хотели узнать о писателях, но боялись спросить" - читать интересную книгу автора

заглядывает, но обычно - пустынно.
Сидит референт. Младшенький коллега Горячкин сидит. Еще прозаик Рекшан
сидит - по случаю решил на казенной машинке попечатать.
Входит прозаик Степанов. Просто так.
Входит поэт Знаменская. Тоже просто так.
Потом - критик Топоров. Да вот мимо проходил, заглянул...
Потом - дядя Миша Демиденко уже в привычной для него кондиции. Потом еще
кто-то. И еще. И еще. Косяком пошли! И никто не уходит!
Через десять минут реферятник сильно похож на общественный сортир в
кинотеатре за пять минут до сеанса: человек тридцать с сигаретками
топчутся и недоуменно друг на друга поглядывают. Во взгляде: я-то знаю,
зачем именно сюда пришел, но вы-то все чего вдруг?! Хотя и тот, кто
считает, что знает, тоже не знает.
Как-то так получилось само собой... Ноги сами принесли...
Потом пришла очевидная разгадка! До открытия кабака было минут двадцать!
Вот и поднялись в "мавританку" переждать... Но чтоб в таком количестве?!
- Ну-ка, все на выход! У нас всенародное горе, а вы тут...
- Да пожалуйста! Тем более что кабак вот уже открылся.

ВСЕНАРОДНОЕ горе - почил генсек Черненко. "По сути дела, надо бы
печалиться, а я пою, а я пою!" Но нет! Писатели в ту пору - верные
помощники Партии, и это уже приказ...
Приказ, вернее, распоряжение: в канун предания генсека Кремлевской стене,
организовать в Доме писателя ночное дежурство у телефона, глаз не сомкнуть
и хотя бы один раз за ночь совершить обход вверенных помещений.
Зачем?
А вдруг что-нибудь!
Что?
Что-нибудь! И если вдруг это самое что-нибудь, то вам позвонят. Или вы
сразу звоните, если у вас что-нибудь.
Му-у-уд-д...ро!
Кому дежурить? А референту, например!
И стал референт дежурить. Кабинет писательского Председателя. Глухая ночь.
Гулкая тишина. Пустота - тени великих витают. Со стены Максим Горький
взглядом выражает: "Если враг не сдается, его уничтожают!" - а глаза
добрые-добрые. Телефон стоит молча. Скучновато, но и жутковато.
Обход, что ли, затеять?
Дом писателя, бывший Дворец Шереметева, - обширен и закоулист...
Белый зал, где Зощенку хаяли. Стройные ряды кресел, потусторонние ангелы с
ангелицами в качестве лепнины, колыхание портьерного занавеса от невесть
откуда проникшего сквозняка. От сквозняка?.. Неуютно... И меж рядов вполне
залег некто прошлый - щас выскочит и гаркнет: "Совершенно справедливо
Зощенко был публично высечен как чуждый советской литературе пасквилянт и
пошляк!" Да ну вас всех! Вон отсюда. В...
...кабак. Стены обшитые мореным резным мрачным дубом. Единственное светлое
пятно - тускло подсвеченный витраж, фальшь-окно: герб шереметевский и то
ли ободрение, то ли угроза по-латыни: "Бог помнит (хранит?) всё!" Намек
вольнодумцам, что сюда же повадились "соседи" через дорогу (то бишь с
Литейного, 4) - выпить-закусить, дружить, внимать слову, которое не
воробей? Угу! И "жучков", наверняка, пона-тыкали в деревянные излишества