"Борис Васильевич Изюмский. Бегство в Соколиный бор (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

ВЕСЕННИЙ ИГРОВОД

Девичий хоровод, сев лавой на срубы, запел на поляне веснянки.
Еще издали различил Григорий среди многих голосов нежный, чистый,
певучий Оленин, и сердце заныло тревожно и радостно.
Только появились парубки, как начались игры. Олену стали одевать
"Лялей", украсили ее грудь, руки, голову венками из весенних цветов,
усадили на поваленную, обглоданную зайцами осину, рядом поставили кувшин с
молоком, у ног положили венки. И пошли в танце вокруг "Ляли", запели песни
игровода:

Проезжает весна на сошочке,
на бороночке,
на бороздочке,
на овсяном колосочке,
на пшеничном пирожочке...

Олена сидела притихшая, склонив к плечу голову в венке, задумчиво
вторила, и столько было в ее облике тихой радости, что счастливый Григорий
мчался по кругу, запрокинув светло-русую голову, и широкий нос его,
большой рот, карие глаза под широкими бровями - все улыбалось Олене,
тянулось к ней. А она встала и в кругу поплыла Лыбедью по зеленой поляне,
чуть заметно всплескивая тонкими руками-крыльями. И уже тише пошел
хоровод, завороженно глядел на нее, боясь спугнуть.
Потом все попарно, взявшись за руки, стали в затылок друг другу и не
пропускали через "ворота" Федьку Хилкова. Он, ухмыляясь во весь рот,
стреляя из-под соломенных бровей озорными глазами, просился:
- Отвори ворота, богом прошу - отвори.
Но быстроглазая, круглолицая подружка Олены - Ксана, стоявшая в
первой паре, опустила руку еще ниже:
- А что дашь?
- Сребро да злато, - щедро пообещал Федька и полез для пущей важности
к себе за пазуху, начал там шарить, хитро щуря глаз.
- Нам они ни к чему! - отвергла Ксана предложение.
- А что надо?
- Мезинное дитеско... - выпалила Ксана.
- Дак я и есть мезинное дитеско, - обрадовался Федька, подогнул
колени и вошел в "ворота".
Смех, визг раздавались на поляне:
- Напоить дитеску молоком!
- Только бы крину зубами не сгрыз!
"Ляля" поднесла Федьке кувшин с молоком. Он несколькими глотками
опорожнил его, обтер рукавом тонкогубый рот, сказал со значением:
- Добре, да... один недочет!
- Какой? - встревоженно подняла светлые глаза "Ляля".
- Мало! - сокрушенно признался Федька.
Шум поднялся еще больший:
- Вот то дитеско!
- Такого, пойди, прокорми!
Но "Ляля" стала уже раздавать венки тем, кто лучше пел и плясал.