"Борис Васильевич Изюмский. Соляной шлях (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

прячется...
Ивашка не знает: верить ли байкам Петро, не верить? Только все, что
вокруг, - чудо и входит в него, как задушевная песня, охватывает трепетной
волной, несет невесть куда.
А отец, словно бы между прочим, показывал на вырубках высокий
ядовитый орляк с загнутыми краями листа; у воды - озерный полушник с
острыми листьями; красные коробочки водяных орехов, жесткие зубцы резака.
Вчера видел Ивашка, как выставил из воды свои колючие, словно
наточенные зубцы телорез. Чем-то напоминал он воина. А рядом дремотно
плавали белые цветы водокраса с листьями, похожими на зеленое воловье
сердце.
Или вон, на откосах, кивают метелки ключ-травы, подают знак, что
где-то неподалеку - клады. Отец говорил, не дай бог волам пожевать эти
метелки - издохнут.
За пазухой у Ивашки желтые пахучие колоски. Отец нарвал их, сунул в
торбу, и ночью, когда Ивашка положил на нее голову, нос приятно защекотал
пряный запах.
Порты на Ивашке мокрые: недавно, повязав травой их раструбы, ловил он
вместе с Филькой в степной речке рыбешек...
Евсей шагает впереди. Едва пробитая кем-то дорога уходит вдаль.
Кажется, приподнимись она вверх - и ты по лестнице взойдешь на небо.
"Так бы шел и шел до самого края света, - думает он, - и не
возвернулся бы к проклятому Путяте, освободил бы душу от него. Лучше
смерть на свободе, чем боярский полон. Только и греет на солнце -
светоносный праведный великан. Только за небо и не платим резы. Земля
богата, а жизнь не устроена".
Солнце в степи становится словно ближе человеку: его встречаешь на
зорьке, провожаешь на сон, весь ясный день видишь его перед собой. Оно то
жаркое, изнурительное, то ласковое, теплое, то играет в прятки, уходя за
тучи...
Сейчас на чистом небе ни хмариночки. Степь кругом, степь... Лишь
вдали сиротливо и виновато стоит тополь, неведомо кем обреченный на
одиночество в чистополье, да у дороги застыла каменная баба - смотрит немо
вслед, сложив руки на животе.
Становилось все жарче. Кустики чебреца лежали на земле коричневыми
комками. Ивашка, сбросил армячишко, отер рукавами пот с лица.
Красноперая птичка-жажда окунула свой острый нос в придорожный
кустарник, словно в поисках воды, и попросила: "Пить-тилик...
пить-тилик..."
Ивашке казалось: все вокруг него говорит на понятном только ему
одному языке.
Шепчет старая трава-нежирь: "У нас с-си-ла, с-си-ла..." Спрашивает
вол вола: "Скоро ль попас?" Бодяк, качаясь, мертво шелестит: "Скуч-но..."
Горластый пивень бросил вдогонку Серко, побежавшему к броду: "Беги, беги,
да ведь там глубизна".
Перебравшись через Днепр - эту первую переправу из двадцати двух
предстоящих, - ватага остановилась намазать свою одежду дегтем.
- От то шмаровозы!* - воскликнул Петро, поглядев на артельщиков,
теперь словно облепленных темными латами.
_______________