"Борис Васильевич Изюмский. Соляной шлях (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Ивашку не порадовал даже подарок Хохри - рыжий голубь с вихрами по
обе стороны шеи, - не до него было.
Весной Ивашка сделал подкоп под стену Путятова двора, прополз на
животе по бахромчатой траве-спорышу в дальний угол. Издали увидел на
каменном, врытом в землю погребе зеленую дверь с большим кольцом. Возле
двери прохаживался стражник.
Ивашка притаился. "Как же батяню выручить от иродов? Как? -
лихорадочно думал он. - Томится сейчас в подземелье".
Ивашка с необыкновенной ясностью увидел его лицо: пшеничные волосы в
ушах, родинку-вишшо чуть пониже правого уха. Даже голос его услышал. "Ты
пёши идти можешь?" - спрашивал отец в дороге. "Ага". - "Что за агакало?" -
усмехался он. А когда за миской со щами сидели, говорил укоризненно: "Не
мляцкай жуючи!"
Подул сильный ветер - верно, зашабашили ведьмы на Лысой горе. Надо
было пробираться назад, к подкопу, скрыть его.
Ивашка каждый день приползал к зеленой двери, все смотрел издали:
может, стражник куда отлучится? Может, отца выведут?
Как-то зашел к ним в избу Петро, простучав костылями, сел на лавку.
Выслушав рассказ Ивашки, скрежетнул зубами:
- Жизни от них, кровопивцев, нету!
Долго сидел молча, тяжело уставившись в земляной пол.
Наконец глухо сказал:
- Чтоб тому Путяте, псу смердящему, руки покорчило, грудь забило,
чтоб он в старцах счастья не имел. - Перевел дыхание. - Сказал бы покрепче
слово, да не хочу печь гневить...
Великое уважение к печи, как к живому существу, очагу, собирающему
семью, глубоко сидело в каждом киянине: в ней - огонь, сама жизнь. Потому,
когда приходили сваты к дивчине, она бросалась колупать печь-защитницу;
потому, возвращаясь с похорон, клал киянин - чтобы очиститься - руку на
печь. Печную золу относил на капустные грядки, подмешивал к воде для
хворого, сыпал на рану; заболело горло, зубы - прикладывал щеку к углу
печи; к ней же тулил и новорожденного телка. Он считал грехом садиться на
печь, когда в ней пекся хлеб, гостю предоставлял самое почетное, "большое"
место - возле печи.
Петро пошел к выходу. Еще не умолк стук костылей, как Анна заметила
на лавке сверток: в красиво вышитый рушник было завернуто несколько черных
лепешек - не иначе Фрося прислала.


В самый шум на Подольем торгу Ивашка оказался там.
Посадский человек Еремка Кулага - весь из хрящей и мослов - покупал
соль у торгаша Астафия и обнаружил в ней пепел.
- Кияне, - закричал Еремка с рыданием в голосе, - последнюю соль
пеплом заменяют!
Сразу собралась толпа.
- Ты где соль брал? - наступал Еремка, и жилистая шея его
вытягивалась, как у кочета. - Я с тебя душу вытряхну!
Астафий оробел:
- Дак мне ее монах Прохор из Лавры продал. Вот не сойти с места.
- Все они за един!