"Борис Васильевич Изюмский. Град за лукоморьем (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

тянулась в гору снизу, от пресного озера, - сидел гудец с длинными
волосами и светлыми живыми глазами, играл, перебирая струны.
В синагогу напротив вошел раввин.
Евсей с детьми присел рядом с гудецом, сказал одобрительно:
- Здесь, гляжу, кривоверных не теснят?
Гудец общительно поглядел круглыми, как у судака, глазами:
- Всяку веру милуют... И жидовин, и сарацин, и латинян, и еретиков от
беды избавили.
- То добре, - сказал Бовкун, - как совесть велит, так и веруй.
- Ты нездешний? - поинтересовался гудец.
- С Киева мы...
- Вон та вулица, вишь? - протянул длинный загнутый палец с
потрескавшимся ногтем гудец в сторону улицы, идущей к гавани. - Сказывают,
издавень монах Печерский Никон, что бежал от гнева князя вашего Изяслава,
монастырь здесь заложил, летопись писать стал... Теперь вулица так и
зовется - Никоновская. А вон тама, - гудец кивнул куда-то себе за спину, -
Фряжская вулица, плитой вымощена. Такая узкая, что прозвище ей: "Погоди, я
первый". Сказывают, когда дома на ней построили - всадник проехал с копьем
поперек конской шеи и глядел строго: нигде копье стену не задело? А то дом
снесли б.
В начале улицы Фрягов черноволосые мальчики играли в чудную игру.
Один из них, красновато-коричневого загара, цветом схожий со стручками
уксусного дерева, клал на камень пергамент с рисунком и ладошкой бил по
рисунку. Если картинка переворачивалась лицом к камню, удачник выигрывал
ее. Ивашка усмехнулся, глядя на своих однолеток: "Делать им нечего".
Анну другое заняло: что-то неподалеку верещало звонко, без устали.
- Дяденька, что это тренькает? - спросила она у гудеца.
Он усмехнулся:
- То цикады, навроде бы кузнечиков, нам, гудецам, соперники...
На руку Анны села божья коровка, да не такая, как в Киеве, а кусачья.
Анна сбросила ее ногтем.
...Еще долго бродил Бовкун с детьми по невиданному граду, дивясь
названиям улиц - Монастырская, Летописная, Серебряная, - дивясь бассейнам,
толстостенным домам на каменной основе, со ставнями на широких окнах, с
куполами крыш, с чердачными оконцами, с хитрыми ручками калиток, словно
зверь какой грыз кольцо.
На улицах встречались нищие и калеки, монастырские чернецы и купцы,
люд в невиданных одеждах. Сказывали - колхи, обезы.
Ноздреватая, из желтого песчаника лестница, проросшая травой, вела к
Горе - княжеским владениям, - но туда Бовкун не решился подняться.
Он возвратился к площади, где вел беседу с гудецом, остановился у
собора святой Богородицы, вздымавшего свои тринадцать куполов. Ивашка,
запрокинув голову, поглядел на позлащенный резной крест над главным
куполом. Рядом с медным голубем-флюгером сидела живая белоснежная чайка,
верно, всматривалась в Сурожское и Русское моря - куда полететь?
Они поднялись по ступеням на паперть.
У входа в собор служка, с реденькой бородкой и желтым отечным лицом,
тиснил глиняной печатью церковные квасные хлебцы - богомольцам для
причастия.
На двери собора выбиты птицеголовые звери, князь Мстислав с нимбом