"Борис Васильевич Изюмский. Град за лукоморьем (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

вкруг головы. Скакали возле него всадники с подъятыми щитами, сцепились в
схватке вои.
Бовкун, сотворив крест, вошел с детьми в прохладный гулкий притвор.
Под ногами, словно золото, сияла начищенная медь, издали виднелся
иконостас с его рядами икон в лентах тисненого серебра, с вкованными
драгоценными камнями.
Иконостас отделял низкой стеной позлащенный алтарь со святыми дарами
под шатром. Чей-то могучий бас пророкотал:
- Кирие элейсон*.
_______________
* Господи помилуй (греч.).

На стенах собора проступали росписи: бежал по волнам
зеленовато-голубой корабль, князь в золотистых латах под пурпурным плащом
стоял у пальмы с красными плодами, а под ногами у него прогуливался
фиолетовый павлин. "Никак, в раю это", - решил Евсей.
Шел Страшный суд, напоминая грешникам о карах загробного мира, о
муках для богоотступников. Звали к ответу мертвецов трубящие ангелы, божья
рука властно сжимала ничтожных людин.
Над аналоем висела в окладе изукрашенная перлами и сапфирами икона
пресвятой богородицы; божья матерь, с вытянутым подбородком, прямым тонким
носом, сострадательно глядела с золотого поля. На руках Мария держала
младенца с такими же светло-карими продолговатыми глазами, как у Анны.
Надпись признавалась богородице: "О, тебе радуется всякая тварь".
Над полом, выложенным цветным камнем, нависал затуманенный ладаном
лик Христа, глядел с купола всезнающе. Робкий свет узких оконных прорезей
едва проникал в храм. Восходные палаты - хоры для княжьей семьи - уходили
куда-то в темь. Тускло сияли царские врата и святительское место. Терялись
в выси могучие своды, взлетевшие к небесам, точно хоралы из камня.
Евсей не знал, да и не мог знать, что тайные ходы вели из собора в
княжий Детинец, в архиепископские палаты, что тайные двери скрывали
казнохранилище, что строили, расписывали собор не только артели киевлян и
греков, но и косогов, лезгин, ясов, иберов - мастеров из всех земель. Их
трудами и тщанием изменен был божий дом. Сейчас Бовкун, почувствовав себя
под этими могучими сводами затерянной песчинкой, опустился на колени.
Анна с Ивашкой поспешили сделать то же.
Умиротворенье вошло в душу Евсея. Все это: запах лампадного масла и
воска, тускло поблескивающие рипиды*, величавые бронзовые и мраморные
кресты на подножиях, тишина, словно отгородившая город с его шумливыми
толпами, скрипом повозок, гиком всадников на ристалище, от тревожной и
неясной судьбы его, Бовкуна, - все это сейчас успокаивало.
_______________
* Утварь для богослужения.

И обращаясь к сострадательной богородице, к лику Христа, Евсей
шептал:
- Господи, помоги мне и чадам моим... Не дай нас в обиду... Сподобь к
концу лет моих увидеть детей в счастье...
Теплились лампады, мерцали свечи у икон грецких и киевских богомазов,
крылатые львы на белом камне обещали защиту, суровые лики Бориса и Глеба