"Борис Изюмский. Алые погоны" - читать интересную книгу автора

- Пожалуйста... - разрешил капитан.
- Я - воспитанник Пашков Геннадий, - встал подросток с такими синими
глазами, что, казалось, синева не могла уместиться в них и, перелившись за
края век, чуть заметно проступала на коже, словно тень от густых ресниц.
- Товарищ гвардии капитан, а орден Красного Знамени вы за что получили?
Боканов не ждал такого вопроса и немного растерялся.
- За бой у Днепра... Еще в 41-м году, - он прищурил глаза, точно
всматриваясь вдаль, и они приобрели особый, стальной оттенок. - Тяжелый был
бой, - медленно, через силу, сказал он. - Наш полк пехотный отбивал танковые
атаки... одну за другой. Когда казалось, что выхода нет и остается только
дороже отдать жизнь, из-за рощицы появились машины лейтенанта Чумака, моего
друга... Володи. До армии он шахтером работал. Чумак привел свои танки на
выручку, и они яростно метались, словно хотели наверстать упущенное время.
Вдруг головная машина командира наткнулась на что-то, встала на полном ходу
на дыбы, окуталась струйками дыма и пламени, накренилась на бок. Из люка
выпрыгнул Володя... лейтенант Чумак... лицо его в крови, светлые волосы
почернели. Он подхватил винтовку у падающего бойца и бросился вперед. Рядом
с лейтенантом разорвалась мина... отсекла ему левую руку, придавила его к
земле. Чумак с трудом приподнялся на одно колено, шатаясь, встал во весь
рост и закричал: "За мной! За родину!" И пробежал еще немного... А потом
упал...
Боканов помолчал, снова переживая бой, на минуту забыл о том, где он.
Потом движением бровей отодвинул видение и глухо закончил:
- После бои мы похоронили лейтенанта в рощице... под молодым дубком.
И опять Сергей Павлович поразился тишине в классе. Ему казалось: он
слышит, как, то замирая, то падая, бьется сердце у Лыкова, на передней
парте.
- В том бою вы орден получили? - тихо спросил кто-то.
- В том... Мы помогали Чумаку... прямой наводкой...

* * *

Квартиру Сергей Павлович нашел себе довольно быстро и, что особенно его
устраивало, в пяти минутах ходьбы от училища. Поселяться в общежитии одному,
до приезда семьи, не хотелось. Он снял комнату у старика-пенсионера,
живущего с дочкой и двумя маленькими внучками в небольшом флигеле.
На новом месте Боканов проснулся рано. Не мог сразу понять, где он, а
вспомнив, определить, с какой стороны окно. Через форточку раскрыл ставни, и
морозный воздух влетел в комнату. С непокрытой головой, в белом свитере,
плотно облегающем сильное тело, Боканов вышел на крыльцо.
Из-за реки огненным диском вставало солнце. Искрился снег, свисающий с
крыш гребнями застывшей волны.
Почти из-под ног неохотно вспархивали озябшие воробьи. Над землей
стлался светлокоричневыми лентами дым из заводских труб. Со станция
доносилось усталое попыхивание паровоза.
И все это - солнечные огоньки в стеклах домов, серебристые переливы
снега, звуки тихого провинциального утра - показалось Боканову
неправдоподобным, когда он вспомнил, что вот в эту же минуту война
продолжает идти своими суровыми дорогами. Представил дивизион в походе,
родные лица командиров батарей, смышленого конопатого ординарца Володю