"Ширли Джексон. Полупьяные" - читать интересную книгу автора

Эмпайр-Стейт. А потом все большие дома на набережной медленно сползут в
воду вместе с людьми внутри. Дальше - школы, возможно, посреди урока
латыни, когда мы читаем Цезаря. - Она перевела взор на его лицо, оцепенев
от восторга. - Каждый раз, начиная новую главу из Цезаря, я гадаю, не она
ли будет той, которую мы никогда не дочитаем. Быть может, мы в нашем
латинском классе будем последними людьми, читавшими "Историю галльских
войн".
"Это была бы приятная новость, - вставил он беспечно. - Я этого Цезаря
терпеть не мог".
"Полагаю, в годы вашей юности, Цезаря ненавидели все", - холодно
заметила она.
Он обождал минуту, прежде чем сказать:
"По-моему, это неразумно, засорять голову всей этой нездоровой дрянью.
Купи себе журнал про кино и успокойся".
"Тогда я смогу достать все журналы про кино, какие только захочу", -
изрекла она с упрямством и пояснила: "Линии метро обвалятся и все газетные
киоски раздавит в лепешку. Будет можно подбирать шоколадки, какие
захочешь, и журналы, и помаду, цветочки искусственные из "уцененных
товаров" и дорогие платья из больших магазинов. И шубы, меховые пальто".
"Я надеюсь, ликероводочные магазины так же треснут и распахнутся, -
добавил он, чувствуя, что она ему надоедает. - Чтобы я смог зайти,
прихватив ящик бренди, и больше ни о чем не беспокоиться".
"Конторы станут грудой разбитых кирпичей, - говорила она, не сводя с
него больших выразительных глаз. - Только бы знать с точностью до минуты,
когда это произойдет".
"Понятно, - сказал он. - Я пойду, куда и все. Понятно".
"В дальнейшей жизни будет все иначе, - говорила она. - Пропадет все то,
что делает этот мир таким, какой он есть сейчас. У нас появятся новые
правила и формы жизни. Может быть, выйдет закон, запрещающий жить в домах,
чтобы ни от кого не прятаться, понимаете?"
"Может быть, выйдет закон, чтобы всех девочек 17-ти лет обучали в школе
здравому смыслу", - ввернул он, вставая с места.
"Там не будет никаких школ, - твердо возразила она. - Никого ничему
учить не будут. Чтобы не вернуться к теперешнему состоянию".
"Ладно, - слегка усмехнулся он. - Из твоих уст все это звучит интересно.
Жаль, что я не доживу, чтобы самому на это посмотреть". Он замешкался,
став плечом к раздвижной двери в столовую. Ему страшно хотелось сказать
взрослое и саркастическое, и все же он боялся оказать ей, что он ее
выслушал, что в его годы молодежь так не рассуждала.
"Если будут проблемы с латынью, - вымолвил он наконец. - Я буду рад
помочь".
Она хихикнула, и ему стало неудобно.
"Я все равно готовлю уроки каждую ночь", - сказала она.
Воротясь в гостиную, он увидел, что народ продолжает веселиться, а
возле фортепиано пели уже "Дом на пригорке", хозяйка дома глубоко увлечена
серьезным разговором с высоким изящным мужчиной в синем костюме, тогда он
отыскал отца девушки и сказал:
"У меня только что состоялся весьма интересный разговор с вашей
дочерью".
"С Айлин? Где же она?"